Она была вполне довольной жизнью девушкой. Время не текло сквозь пальцы, она как-то осмысленно жила. Пока не случились встречи – одна, другая. Она была разбита.
Голос шептал ей: ты несовершенна, уничтожь это несовершенство.
Она рассматривала свои руки и с трудом удерживалась, чтобы не полоснуть по ним лезвием, но не выносила вида крови и не могла терпеть боль.
Однако соблазн был велик, а душа вывернута и растоптана. Это было спасением – физическая боль против душевной.
И лучше так, чем под поезд, ведь у нее тоже была привлекательная внешность…
Она думала о детях, о тех, что любят безо всяких условий. После последней попытки – нет, надежды рассыпались.
Все иллюзорно – обещания, вера, отношения между людьми. Все – только минута перед оргазмом. Когда он смотрит на нее – в этом есть любовь. Мгновение. Вспышка. Любовь рассеялась, ведь любить долго – накладно.
Она заливалась слезами в ванной, по дороге на работу и домой. Засыпала и просыпалась в слезах. Стала красивей культом несчастья. Хотела убить любовь любовниками, но не смогла, потому что тело было настроено на того человека и другого не хотело.
В ее голове что-то смешалось. Просуществовало некоторое время спокойно. А потом взорвалось.
Когда они занимались любовью, это было прекрасно, но больше их ничего не связывало. Они сводили друг друга с ума депрессиями, ревностью и отчаянием. Потом снова цеплялись, потом снова ранили.
Ей хотелось развязать эту связь, взять лезвие и полоснуть по рукам, чтобы заглушить боль. Она уставала от слез так, что все отпускало, – и тогда могла рисовать, с полуулыбкой, во второй половине ночи, когда слез не осталось, а в голове ни одной мысли, и можно просто рисовать мир.
Может, я ее придумала, но она важна для меня. Не будь ее, не было бы и меня.
Моя версия, что есть люди, не созданные быть счастливыми. В них другая энергия, другая программа – сделать что-то, а потом или жить как все, или уйти. Их создали не для любви, хотя они могут любить, их создали сильными, чтобы они выполнили задачу. Но я пока не знаю, из их ли я числа.
Так что землю я оставляю на всякий случай. С высоты двадцать второго этажа острее чувствуешь, что жизнь в твоих руках, набираешь воздуха в легкие и живешь дальше.