Соберись, девчонка-тряпка! Не кисни! Не смей! Ты сильная, ты справишься! Научишься жить заново. «Прежде чем ты изменишься и станешь сильнее, что-то невероятно важное для тебя должно оказаться под угрозой». (Р.Бах)
Дела опять возвращают к жизни. Выныриваю на поверхность. Надо идти в банк за Патерсон, надо купить утюг, надо напечатать фотографии… Иду по переходу через рынок. Ощущение пустоты невозможное. Сознание любезно подкидывает картинки прошлого. Вот я уже возле Иль-Патио и суши… Иду…физически, до мозга костей чувствую одиночество. Взгляд потерянный… Ощущение сродни тому, как будто, меня на части разобрали.
Иду дальше. Вот и Патерсон, светофор, мост… Наш маршрут… Невыносимо! Невозможно больно…
Пасмурно, наверное, будет дождь. Дует сильный ветер. На мосту всегда так. Все как всегда, все как обычно. Но мост лишился какой-то особенной атмосферы, как и весь окружающий мир…
Снова утро. За окном снова светит солнце. Голуби опять сношаются у меня на балконе… я опять иду на работу.
Третий день хожу на работу с опухшими глазами. Каждый день меня встречают словами: «Ну, ты как??» и это начало. Дальше слезы текут непроизвольно. Олечка бедная пугается, не может понять, что такое? Я всегда такая веселая, а тут… Елины нет – пропадает в приемке. А Алла Витальевна и Елена Николаевна развлекают, как могут. Хотя у самих проблем выше головы. Работу мне не дают, это бесполезно… Поят чаем, кормят, хотя аппетита у меня нет, болтают о пустяках. Конца рабочего дня я жду как приговора…
Но время идет. Идет вопреки всему. Даже когда любое движение секундной стрелки причиняет боль, словно пульсирующая в синяке кровь. Идет неровно: то несется галопом, то тянется как малиновый сироп. И все же оно идет. Даже для меня. И я точно знаю, что сегодня легче, чем вчера, а завтра будет легче, чем сегодня. Я смогу. Я справлюсь с этим. Наверное, так должно было случиться, наверное, так лучше. Наверное…
М Н Е очень Н Е Х В А Т А Е Т Т Е Б Я…
2. Видения
(ОН)
Когда я потом оглянусь назад,
Я буду радоваться, что дерзнул или что воздержался?
(Ричард Бах)
Колеса поезда ритмично отстукивали привычную мелодию. Поезд все дальше увозил его из столицы.
Часу во втором ночи он вернулся к себе в купе. Тишина. Все спят. Он забрался к себе на полку и, скрестив руки за головой, откинулся на подушку, отчего та приняла новую форму под его весом. Никогда раньше он не чувствовал такой усталости – телесной и душевной. Целый день он провел в предотъездных хлопотах – туда пойти, то забрать, это оставить, не забыть зайти сюда, отметиться еще где-то… Голова шла кругом. И вместе с тем никогда еще такое отвращение к жизни не овладевало им с такой всеобъемлющей силой, не душило его так. Будь он несколько помоложе он расплакался бы от тоски, от скуки, от раздражения и осознания собственной беспомощности. Что-то противно-тяжелое со всех сторон обступало его, как темная осенняя ночь; и он не знал, как отделаться от этой темноты, от этой горечи.