На следующее утро, когда еще не рассвело, Сестры принесли целый
ворох одежды. Они помогли ему одеть просторные серые штаны и
ослепительно белую рубаху. Надевая все чистое на чистое же тело,
Дориан испытал блаженство, граничащее со счастьем. Впервые со
времени своего пробуждения он ощутил себя живым. Живым
по-настоящему. Сестры помогли ему забраться в плащ. Помогли
застегнуться. Но, несмотря на его настойчивые просьбы затянуть пояс
как положено, завязали его только для вида.
Едва солнце первыми лучами коснулось окна, явилась стража. В
тяжелой черной броне с копьями в руках они напоминали демонов из
детских страшилок. Наросты на броне, выполненные в виде мечущихся
душ, добавляли сходства, а огромные рыжие усы одного из стражей
венчали впечатление.
— Дориан Дитс, — произнес усатый голосом, привыкшим к
немедленному выполнению его распоряжений. — Нам приказано
сопроводить вас для допроса по делу о пропавшем теле самоубийцы. Вы
готовы идти?
— Нет, — не выдержал Дориан. — Я бы полежал тут еще пару недель,
пока все не уляжется. — Стражник сдвинул лохматые брови и открыл
рот, но его, не привыкший к неповиновению мозг, никак не мог
подобрать слов. — Готов, — сжалился над ним Дориан и встал. Боль
тут же пронзила его живот, и он поморщился. Это не укрылось от
Сестры.
— Мы пойдем с вами, — произнесла она. — И, пожалуйста, не
спешите, — добавила она стражникам.
Усатый кивнул, он снова был само спокойствие.
Большую часть огромного полукруглого зала занимала кафедра с
тремя стоящими на ней столами. Столы эти установлены так, что
человек, стоящий между ними, находился с трех сторон, окруженный
допрашивающими, а те в свою очередь могли, наблюдая за
допрашиваемым с высоты, незаметно для него перешептываться или
обмениваться бумагами.
Сестры остались снаружи, а вот стражники вошли вместе с Дорианом
и замерли у двери. Два длинных ряда стульев вдоль стен пустовали,
только у самой кафедры справа сидел Мориан Хатт, а по другую
сторону от кафедры Дориан увидел похоронщиков. И если Шерег
выглядел хорошо, для своего возраста, то Дирис был сплошь покрыт
коростами от ожогов, и его богоподобная внешность больше не была
таковой.
Сидящий за центральным столом Глава инквизиции знаком приказал
Дориану подойти. Путь этот занял больше времени, чем Дориану бы
хотелось, но идти быстрее он не мог. Когда же он наконец доплелся
до отведённого ему места, силы почти оставили его. Он поискал
глазами, на чтобы мог бы опереться, но ничего, способного
поддержать его тело, не нашлось. Тогда, собрав остатки сил, он
вытянулся во весь рост. Боль кольнула в месте ранения.