Он следит за игрой с какой-то глупой, почти блаженной улыбкой, и это говорит о том, что все происходящее доставляет ему крайнюю степень удовольствия. И я не удивлюсь, если зачинщиком был именно он.
– Что вы тут устроили? – спрашиваю.
Именно в этот момент две бестии замечают меня. Девочка лет шести приподнимает дуршлаг, сползший на нос, ее незабудковые глаза встречаются с моими, и буквально на секунду возникшую тишину в клочья разрывает дикий вопль. Она бежит ко мне и с разбегу наскакивает. Я успеваю подхватить ее одной рукой, но она цепко держится, как самая натуральная обезьяна. Такая в жизни не свалится. Ее брат близнец ведет себя скромнее и лишь стеснительно улыбается улыбкой, которой недостает двух передних зубов. Я очень рад, что он избегает тесных телесных контактов – это в значительной степени упрощает наше с ним общение. Я – далеко не самый дружелюбный на свете человек и не большой любитель детей.
Зачинщик всего этого безобразия тянет мне свою мерзкую перепачканную углем клешню для рукопожатия, но по моему взгляду сразу понимает, что лучше убрать ее куда подальше. Каждый раз, когда эти трое собираются вместе, Бункер ходит ходуном, у меня начинаются мучительные мигрени, а Кошка прячется в самых дальних углах.
– Волк, Волк, смотри, что нам Пит подарил! – верещит девчонка, вися у меня на пузе. – Хочешь, покажу, как я умею?!
Я, конечно, не хочу, но вопрос был чисто риторическим.
Малая соскакивает, поднимает с пола клюшку и с оглушительным воплем гонит банку к черному прямоугольнику на стене. Виски неприятно сдавливает. Морщусь и подхожу ближе к новоиспеченному Шишкину, который наверняка израсходовал не все запасы угля и еще порадует нас своими несносными шедеврами и не обремененными смыслом надписями.
– Давно тебя не было, – приходится говорить очень громко, чтобы он меня услышал.
– Бабушка болеет, – улыбка хоть и не до конца сходит с его лица, но передает мрачное настроение.
Коротко киваю. Его зовут Пит. Он полноправный обитатель Бункера, хоть и не живет тут постоянно, а появляется время от времени. Он похож на пуделя, которого коротко остригли везде, кроме головы, оставив пышную кудлатую шапку. И, судя по тому, как он все время ерзает и почесывается, – на блохастого пуделя. На нем широкие шорты, а сверху рубашка в клетку. Из нагрудного кармана торчит блокнотик и огрызок карандаша. Уголь я нахожу тоже. Уж не знаю, с какой стати Пит затолкал его в носок, видимо, решил, что это самое надежное место. А возможно, у художников так принято: карандаш за ухо, уголек в носки, акварельные кисточки в собранные в пучок волосы.