– Может, вам добавить?
– Зачем?
– Ну за этим…
– Выходите!
– Я не тронусь с места.
– Тогда госпитализация.
– Сумасшедшая!
Трясущимися руками я стал прыскать на нее из графина, со стоном приговаривая: «Не забудьте поставить печать», а потом так разошелся, что не заметил, как графин свалился на ее раненые ноги: Не то от боли, не то от воды она захлебнулась, и мне пришлось уложить ее на кушетку:
В дверь постучали. Я по-быстрому взял справку, снял с нее халат и пересел за стол уже в белом, как заправский врач-психиатр.
– А, это опять вы?
– Я на госпитализацию.
– Вижу. А почему с раскрытым зонтиком и без чемодана?
– Капает же…
– Ну да. Снимайте тапочки. Видите ее ноги?
– Вижу.
– Ну смелее же! Ложитесь на кровать.
– Рядом?
– Вы довольны?
– А укол?
– Какой укол? А. В этом смысле все правильно. Конечно же, укол. Но позже.
– Эта моя кровать?
– Ваша-ваша, чья же еще!
– Тогда почему она пихается?
– Ну ладно-ладно, не капризничайте.
– Сами сказали лечь сюда, вот я и лег. А иначе зачем мне сюда ложиться.
– Но не запретишь же вам. Подожмитесь – вот, что сейчас от вас требуется.
– Ну, делать все равно нечего…
– Вот именно! Любой, кто с вами ляжет, враг вам. Лучше заправьте майку, а зонтик закройте, он вам будет только мешать.
2014 год
В такие дни приятно дарить подарки, и я решился! В Рождественский сочельник моя законная супруга загрустила, и я подумал, что для праздничного настроения наступил самый подходящий момент. Надо начать первым, а слова сами побегут, но слова без смысла до неба не дойдут, и я с разбега заверещал:
– Дорогая, у меня для тебя сюрприз!
– Какая прелесть, Ромашек.
– Это непростой подарочек…
– Золотой?
– Бриллиантовый, Маришек.
Изумленная Маришек пошлепала за мужем в спальню в надежде увидеть обещанный подарок. Но Ромашек не спешил и, перед тем как вальяжно развалиться в креслах, решил размяться, потому как его переходный возраст из этого света в тот требовал ежедневной тренировки. Он резво запрыгал козликом вокруг супруги для зачина первого акта (Ромашек режиссировал в своем театре главным). Но затянувшаяся одышка вовремя приостановила забег, ничего тут не поделаешь, «нежный возраст», господа!
В этот раз Ромашек потянулся за сигарами в паническом состоянии, стукнул себе по руке, сморщился и недовольно плюхнулся в кресло Людовика 14, сложив ноги крестиком.