Но от своей цели он не отклонился. Он прекрасно общался со многими девушками и присматривался ко всем подряд, о некоторых спрашивал меня, к чему я, как ни странно, нормально относилась. Пусть он и мгновенно отступил от «покорения меня», я отнеслась к его рвениям с пониманием и принимала таким, каким он есть. А кто ему еще даст совет или кому он будет выговариваться, если не мне? Да и я привыкла многое рассказывать именно ему. Мы были в курсе событий друг друга. И его выбор пал на мою хорошую знакомую.
Знакомая от абсурдности сложившейся ситуации посмеялась, но, как мне показалось, его не отшила. Она знала, что мы прекрасно дружим и иногда могла обсудить его странные манеры со мной или что-то переспросить, как в справочном бюро. Это предполагало, что я стану еще и «семейным психологом» и в трудные моменты буду единственным связующим звеном между ними. И вот я снова стала в боевую позицию подруги. Другая на моем месте послала бы куда подальше такого забавного и проблемного товарища еще с первой глупости и больше не мучалась бы, но я заматывалась в шаль имени Матери Терезы>5 и отпаивала его ромашковым чаем. Час от часу не легче, но это был мой выбор.
От молодецких переживаний и грехов укрыла я этого товарища на плече своей шалью. Он доверял мне свои мысли, а я поправляла его действия, успокаивала и как могла вселяла веру в лучшее. У меня в основном находились шпаргалки для его поступков и сценарии, чтобы просуфлировать его речь перед пассией. Я могла посоветовать и что подарить, и как сказать, и куда сходить, и как ответить на провоцирующий вопрос, но не знаю, пользовался ли он этими советами. Как художница я выискивала его выгодные ракурсы, и как хореограф учила его становиться в самые лучшие позы. Он добровольно стал моим проектом по практической психологии. Мне вспоминались все книги, мудрости и статьи, когда он обращался за советами – я не просто так от себя интуитивно советы давала, а опираясь на мнения знатоков этих дел, временами даже цитируя их, дабы вселить доверие к сказанным мною словам. Но да, он уже тогда начал становиться для меня сыном: утешения и советы в его ситуации вызвали у меня какую-то слишком заботливую любовь к нему. Были в моей жизни и другие мужчины, которые так же переживали тяжелые времена, но таких чувств к себе почему-то не вызывали – им нужно было лишь мое понимание и ласковое слово.