Узнав, что в больницу замка поступил канонник и, к тому же известный проповедник, сам комтур[33] зашёл его проведать и очень удивился, узнав в больном того самого капеллана, которого несколько дней тому назад встретил в Эйрагольском замке.
Беседа завязалась.
Хитрый и тонкий капеллан с первых же фраз так умел понравиться командору, что тот и сам не заметил, как просидел до вечерен, и только звон церковного колокола, призывавший к молитве, заставил его расстаться с капелланом.
На следующее утро он зашёл снова, и, видя, что отцу Амвросию гораздо лучше, пригласил его к себе, к великому огорчению брата Петра, и проговорил с ним целый день.
Предметом их разговоров, разумеется, были отношения между Литвой, Польшей и Орденом. Как яростный католик, командор во что бы то ни стало прежде всего хотел обратить всю языческую жмудь в христианство и затем уже бросить её под ноги немцам. По его словам, славяне, за исключением поляков, – он делал эту уступку ради дорогого гостя – были низшей расой, годной только для рабства, а господствовать над ними были призваны только немцы.
Капеллан, улыбаясь, слушал эти немецкие бредни и всё поддакивал. Ему уже удалось несколько раз кольнуть самолюбие командора, напомнив ему грубый ответ Вингалы, на требования, предложенные именем великого магистра.
При этом намеке граф Брауншвейг вспыхнул.
– Я послал донесение великому магистру в Мариенбург, надеюсь скоро получить разрешение немножко потревожить этих лесных дикарей.
– Да уж вы и то спалили их слободу! – улыбаясь, заметил капеллан.
– Да – это было глупое дело, на которое, не посоветовавшись со мной, рискнул командор Гох, Прейцбургского конвента, – проговорил с досадой граф. – Задумано глупо, исполнено ещё глупее, десять человек убитых, и в том числе какой воин-рыцарь – брат Эрлих – богатырь, каких я и с роду не видал, коня за передние ноги поднимал!
– Вы говорите – убит. Вы ошиблись, я сам видел его вчера в числе пленных, захваченных в Эйрагольском замке.
– Как, жив? А мы уже два дня по нем панихиды поём, – воскликнул командор, – быть не может!
– Но это нисколько не избавляет его от смерти: не сегодня, так завтра эти дикие волки его сожгут на костре во славу своего деревянного Перкунаса!
– Как сожгут?!
– Да точно так же, как сожгли графа Кольмарка и десять других рыцарей, которые попались в большом набеге на Троки!