Ни племя, ни имя, ни улиц, ни комнат,
Откуда пришли и в какое столетье,
И свернуты смыслы веков в междометья.
Мы были до птиц, что всегда улетают.
Мы были до снега, который не тает.
Мы были, когда уже не было мира,
И не было нас. Но мы были у мира,
У мира вначале, и с нас начиналось
Всё то, что в тебя и в меня превращалось,
В слова воплощалось, в века возвращалось,
Любовью звалось и землею вращалось.
Нас в разных столетьях с тобой повенчали,
На ветках разлук: не в конце, не в начале,
А в той середине, что веком зовётся,
И вечностью длится, и холодом вьётся…
Тебя уносила пролётка навеки.
Меня самолёт, закрывающий веки.
Мы оба исчезли в одном расстояньи
Вот здесь под Москвой, я не помню названья…
Но выли сирены и холод кромешный…
Ты падал на снег, но не помнишь, конечно.
И что там осталось от этого тела?
С такой высоты – да на снег белый. Белый
Твой ангел явился как будто в начале,
И в той тишине только люди кричали,
Что вот катастрофа и смерть, и паденье…
Но было в тот день на земле воскресенье.
Любимый, не надо искать оправданий
Ни золоту счастья, ни свету свиданий,
Как коротко лето, как жизнь быстротечна…
Вот здесь, под Москвой… так легко и беспечно.
наша усталость. усталость дороги
наша усталость. усталость дороги.
капля и море. миг и бескрайность.
что наши радости дни и тревоги
что наша жизнь? только малая малость
где мы пройдем где нас больше не станет
кто нас заметит кто нас запомнит?
тополь седой на дороге усталой
вечность свою нашим мигом пополнит