В природном овраге было углубление, именно там ночью мы жгли костёр, чтобы согреться, а дым не выдавал бы наше местоположение. Панин заговорил первым :
– Командир, понимай как хочешь, а двоим нам не выбраться отсюда. Как только нас двоих поймают – тут нам и крышка. Я по – разному крутил: и так и эдак переворачивал- ничего не выходит. У нас в роду все железнодорожники и я помощником машиниста три года отработал. Скажу, что нас принудительно эвакуировали с Умани, а уманское железнодорожное депо я знаю как пять пальцев, по дороге – попали под обстрел, я убежал в лес. Человек я простой, политикой особо не интересуюсь, мне работа нужна, ну и харч. Ну не может быть, чтобы они от машиниста отказались. Пусть в депо поставят батрачить, – всё же шанс осмотреться и убежать. Да на поезде это и сподручнее сделать – поезда – то на фронт идут. Тебя бросать не хочу, но убей не понимаю, как нас можно «связать». Разное прошлое даже географически. Вообще – всё разное. У меня на лице – крестьянство написано, так я и есть
30
потомственный железнодорожник – работяга. А по тебе видно – интеллигент. Может завгар, зав ремонтными мастерскими, – мало ли… И что нас связывает? Что им сказать, что думаешь?
– А что сказать, если я о том же думаю. Глупо погибнуть вместе, если есть шанс хотя бы одному выжить! Завтра определимся с направлением и будем решать куда кого судьба выведет.
Спать нужно было очень осторожно. То ли одичавшие собаки, то ли волки, но стаи сытых хищников совершенно не боялись людей и это было очень опасно. Расстрелянных оставляли прямо на месте и никто их не хоронил, то же и с умершими беглецами, – видимо, как не жутко, это и послужило кормом для хищников, сбившихся в стаи. Особо опасны были доведенные нуждой и голодом до животного состояния бродящие солдаты, готовые ради еды убить любого. Но они были истощены голодом и на открытую схватку никогда бы не решились. Другое дело напасть на сонных, убить, и как минимум забрать одежду и всё, что есть при нас. Ночь, луна, звёзды, природа – это всё существовало в другом измерении, ты же пытался совместить дрёму и обострённое восприятие шороха или любых шумов. Мысли о семье всплывали, но они предательски расшатывали волю, заставляя тосковать, думая о их участи. Так и прошла эта последняя совместная ночь со старшиной Паниным. Кстати, что интересно, мы ни разу, даже вскользь не вспомнили о оставленном отряде, этот участок памяти стёр информацию как не нужную.