Я даже не знаю, что со мной стряслось. Шмыгнула к братику под стол, обняла его и прижала к себе изо всех сил. Гладить начала по нелепым его позвонкам, по ребрам, по синякастым коленкам. И расцеловала всё его распухшее от слёз личико. Кажется, он ещё пару раз пытался себя ударить, но я не позволила и тоже заплакала. Так мы и сидели вдвоём под столом, всхлипывая на два голоса, пока на террасу не вышел папа. Я видела только его ноги и не видела лица, но и у него с лицом, наверное, что-то происходило.
– Хватит, что ли… – робко позвал он.
Мы продолжали дружненько подвывать.
– Хорош, говорю. Подумаешь, бумажку испортил, – исправим как-нибудь…
Скрипнула дверь, следом за отцом показалась мама. Ненатурально весёлым голосом она сообщила, что достала из морозилки мороженое, что сегодня «всем можно», что хватит дуться и прятаться, пора выходить, и объявляется всеобщее перемирие.
То есть, в ту минуту она это случайно сказала. Я имею в виду: «перемирие», но в действительности так у нас всё и получилось. Мир ведь – это когда прочно и надолго, а перемирие – всего лишь пауза между боями. Но в тот вечер в нашей семье, в самом деле, все закончилось здорово. Были и чаепитие с мороженым, и виноватые улыбки родителей, и бурная радость «прощённого» Глебушки. А главное, что в тот вечер мы были единой семьей! Потому что любили друг друга, потому что готовы были прощать друг дружке все на свете.
А ещё мне припомнился другой случай, когда, катаясь на новеньком велосипеде, я наехала на камень и свалилась в кювет. Реально так свалилась – с визгом и кувырком через голову. Но хуже всего, что в траве таились какие-то ржавые трубы и битое стекло. О них-то я и поранила ноги. То есть, и руки тоже поранила, но ноги сильнее. Из пореза на левой лодыжке кровь так и хлестала ручьём. Юлька, что была со мной, чуть в обморок не рухнула. Пришлось сначала её приводить в чувство, а после уж браться за свои раны. Бинтов с собой у нас, понятно, не было, и я пустила в ход кружевную маечку. Жалко, конечно, было, но хватило ума пожертвовать. Изляпалась, само собой: на шортиках, на фуфайке с кроссовками – повсюду алели жутковатые пятна. Но больше всего я огорчилась из-за велосипеда. Двухколёсный «Салют» с удобно регулируемым рулем был куплен отцом всего-то за пару дней до злосчастного кульбита. Содранная краска, полдюжины сломанных спиц и спущенная шина – таков был итог неудачной поездки.