Сашу, и не только его, сопровождали от самого начала пути. За две станции до Москвы к нему в купе подсел вот этот самый сосед, они быстро познакомились и даже подружились, Саша был по природе очень доверчивым и добрым человеком. Мужчина предложил:
– Что ты будешь на вокзале полсуток дрягаться, поедем ко мне, у меня двухкомнатная квартира, отдохнешь, по Москве погуляешь, родным подарков накупишь. Деньги-то у тебя есть?
– Как грязи, – улыбнулся Саша, похлопывая себя по груди, там, в потайном кармашке, пришитом матерью к обратной стороне майки, лежала заветная тысяча.
– Вот и хорошо, гульнем…
– А девочки будут?
– Будут, обязательно, а что без них делать двум молодым мужикам?
И они вышли на перрон уже почти друзьями. Когда поели и хорошо выпили, появилась она, рыжеволосая красавица, от одного вида которой у Саши начисто снесло голову. Они уединились в спальной, выпили всего-то по глотку шампанского, которое рыжеволосая принесла с собой, поели арбуз, который возвышался на столе, и Саша почти сразу отключился, в шампанское девица подсыпала снотворное. Как только Саша уснул, женщина начала его обшаривать и искать деньги. Но Сашку потому дома и звали Лосем, здоров был чертяка, не очень-то и взяло его снотворное, неожиданно он очнулся и схватил женщину за левую руку. И в этот миг правой она, выхватив из арбуза нож, всадила его Саше в грудь. Он умер не сразу, еще шевелился, пытаясь подняться, и тогда она в ярости стала наносить ему удары, била, пока он не затих. А потом вытащила деньги и сбежала. Долго не появлялась в поле зрения своего подельника, боялась, что он сдаст ее. На суде дядя Ваня задал ей только один вопрос:
– И какая же волчица тебя родила?
– Сама хотела бы знать, – ответила рыжеволосая, – детдомовская я, кручусь, как умею…
Ей присудили шестнадцать лет, а подельнику ее – девять, старые делишки тоже всплыли.
Дядя Ваня вернулся домой совершенно опустошенный, он шел по улицам своего поселка, кивал встречным, отмахивался от тех, кто пытался остановить и выразить соболезнование. В его мозгу билась одна-единственная мысль: «Уж лучше бы Сашка остался дома, сидел бы, как многие, на моей шее, но был бы жив… Это я виноват, я учил его жить правильно…»