Только это сравнение не в пользу Эрионара.
Мой погибший муж не считался красавцем даже среди дроу, но для меня он все равно лучше всех. Я помню каждую черточку его лица, мягкую улыбку, гортанный смех, ласковый прищур алых глаз и осторожные, чуткие прикосновения.
Он всегда был нежен и заботлив со мной. Мой муж. Мой принц. Мой любимый…
На миг отражение Эрионара покрывается рябью, и вот уже передо мной в оконном стекле Айренир. Почти как живой…
К горлу подкатывает тоска, но глаза остаются сухими. Я уже давно не плачу: слезы – удел слабаков, а я сильная. Просто опускаю веки.
Незачем растравлять старые раны, они и так не хотят заживать.
– Все, – Эрионар убирает руки. – Тебе помочь?
– Нет, сама справлюсь.
Я поправляю платье и поднимаюсь.
– Прибыла Джанна. Она хочет увидеться с тобой. Что ей передать?
Джанна! Это имя поднимает во мне бурю чувств, причем не самых приятных. Мать Эрионара еще та интриганка, впрочем, как и его отец. У меня нет ни малейшего желания встречаться с ними обоими, а тем более общаться.
Но Эрионару я отвечаю в более мягкой форме:
– Извини, лучше вернусь к себе. Что-то нет настроения.
Последние события научили меня быть сдержанной. Наверное, я могу претендовать на место призера по умению скрывать свои чувства и мысли.
Уже на выходе из беседки меня догоняют слова Повелителя:
– Опять пойдешь в усыпальницу и будешь сохнуть над телом Айренира?
Замираю на месте. Сжимаю кулаки и, не оборачиваясь, отвечаю:
– А хоть бы и так. Или ты мне запретишь?
Он делает шаг в мою сторону, останавливается за спиной, но не решается прикоснуться. Знает, что я не переношу лишних прикосновений.
– Эль, прекрати! – в его голосе звучит страдание. – Пора остановить это безумие! Я уже тысячу раз пожалел, что не послушался отца и не похоронил его, как требуют традиции, а дал тебе попрощаться. Только это прощание затянулось.
Я молчу, кусаю губы и пытаюсь сдержать разъяренный крик.
А он продолжает, словно не замечая моего состояния:
– Пожалуйста, хватит жить прошлым. Очнись, Айренир умер, а ты зачем-то хоронишь себя вместе с ним.
– Ну почему же, – стараюсь говорить ровно, – я очень даже живая. Ем, хожу, дышу, вот, тебе даже помогаю.
– Ты понимаешь, о чем я! Тебе нужно думать о детях, а не о том, чего не вернуть!
Эрионар начинает сердиться. Волны его раздражения накатывают на меня, вызывая лишь безрадостный смех.