На пороге рыжий мальчишка, вооружённый исполинской коробкой пиццы. Усач встречает парнишку укором:
– Ты опоздал, прыщавый уродец! Я не буду за это платить!
Пистолет щёлкает в грубой руке, голова юнца ошмётками осыпает стену. Мужчина отбирает коробку у павшего тела. Он обращает к пьяным сотоварищам противный гогот, получая такой же в ответ. Вернув руке виски, усач торопится накормить итальянской стряпнёй попавшуюся под руку пташку. Женский куриный смех только усиливается. Комсена избивает протестующее бессилие.
Мужичок с узкими злыми глазками замечает Комсена, стоящего в стороне от шумной толпы. Лысеющий закон подплывает к детективу.
– Дела плохи, шеф, – бормочет Комсен. – Мерзавец пропал. Возможно, его нет в городе. Но, скорее всего, он затаился. Я провёл паршивый день, и всё зря. Но я уверен, что я сделал больше, чем все вы, вместе взятые.
Комсен впервые находит улыбку начальства.
– Не напрягай башку, дружище… Угощайся…
Шеф протягивает дымящийся бумажный свёрток. Сталь в глазах Комсена блестит по-новому. Детектив мысленно душит шефа, поджигает полицейский притон и испаряется.
Комсен проклинает вечернее небо: дождь оставляет цветные штрихи на плаще. Спрятавшись в гуаши, прячущей телефонную будку, детектив стучит по кнопкам. Абонент не томит ожиданием.
– Ничего не говори, – решительно начинает Комсен. – Я займусь всем по порядку. У нас две мыши, одной мышеловки мало. Как только посчитаешь нужным, подключайся. Я не стану мешать.
Динамик трубки врезается в рычаг.
Сегодня бунт пахнет лаком. Берти всё мало. Чем больше взглядов, тем гуще сок. Тем меньше скучно сложенных судеб, чем громче стук каблуков.
Улыбчивая дрянь продолжает шествие, вооружившись ослепшей толпой. Они следуют по пятам. Желчь сочится из глаз, тела пропитаны сиккативом, руки сжимают молоты и прочие орудия воли. Они влекут за собой солнечное болото, громя всё, что сонливо глядит на триумф. Берти поигрывает пальчиками – витринные стёкла падают с дребезгом, машины колёсами созерцают небосвод.
Шампанское в бутылке давно кончилось, но отчего-то напиток продолжает литься на спелые губы Берти. Она поднимает сосуд для очередного глотка – диву осыпают колющие осколки. Бутыль звучно лопнула, оставив покорёженное горлышко в красивой руке. Берти жалкую секунду хмурит бровки. Стоит ей поднять взгляд, прежняя манящая улыбка занимает престол.