– Режим! Режим! Солнце на точке!
Он вложил в этот ор столько тревоги, что казалось, что солнце могло и передумать.
– Всем готовность номер один! Камеры готовы?
И понеслось.
– Первая группа готова!
– Старт готов!
– Вторая, третья, четвертая…
– Камеры наверху, мать вашу вертолетную, готовы? – Режиссер крикнул так что пилоты услышали его и без рации.
– Полная готовность!
– Финиш готов?
– Всегда готов!
Возникла пауза, затем рация церемонно прочистила горло и вежливым голосом спросила:
– Люк, Наташа, а как у вас, ребята? У нас все готово. Можно начинать?
Молодожены, оторвавшись от поцелуя, весело засмеялись, и Люк крикнул:
– Давай, поехали!
– Ну, тогда пошуршали! – выдохнул режиссер, и в рации что-то забулькало. Было понятно, что главный устроитель всего этого шоу предохранял себя от нервного срыва.
Люк и Наташа переглянулись и сорвались вниз. Сначала они шли параллельно по широкому склону, а затем, распуская роскошные дуги снежных шлейфов, стали закладывать виражи восьмерок. Режиссер просто хрюкал от удовольствия в рацию и кричал:
– Класс, класс, все просто волшебно, ребята!
У красных вешек где-то на трети склона им надо было войти в поворот и обдать сияющим веером притаившуюся съемочную группу, и Люк вырвался чуть вперед. Изящным авальманом он вышел из виража, а за ним из сверкающей пелены вылетела Наташа. Мелькнули довольные лица телевизионщиков, заваленные снегом по самые маковки елки, и лыжники красивым полетом свалились в кулуар. Он круто, с поворотом, уводил на новый этап трассы, и здесь должно было начаться самое интересное. Оно и началось. Первыми это заметили телевизионщики. Они в панике замахали руками и, побросав камеры и штативы, гурьбой, стуча от испуга палками, посыпались в сторону.
– Лавина! – завыл раненым животным режиссер в рации. – Люк, Наташа, вы где? Снежную доску сорвало!
Но было уже поздно. Только-только две фигурки выскочили из горловины кулуара, как оттуда же, как из пушки, вышибло косматую стену белой клубящейся каши. Снизу от финиша побежали люди – сначала вверх, а затем в разные стороны. Лохматая белая стена лениво догоняла двойку на широком склоне, раздаваясь во всю ширь.
– Мерд[1], Наташа, сет аваланж! – Люк внезапно перешел на дрожащий французский, и всем, кто его слышал по связи, стало ясно, что им не уйти.