Музыка: диалог с Богом. От архаики до электроники - страница 13

Наверное, многим людям, когда они смотрят на пианиста, играющего по памяти музыкальное произведение продолжительностью 30–40 минут, приходит в голову мысль: «А как он все это запомнил?» Ведь если мы представим себе нотный текст и посчитаем в нем количество знаков, их наберется далеко не одна тысяча.

При этом в музыкальной партитуре фиксируют не только высоту звуков, но и ритм, и динамические оттенки, и способы артикуляции звука. В результате если мы попытаемся представить себе, сколько самых разных вещей нужно запомнить пианисту, то будет складываться впечатление, что он хранит мегабайты сведений, касающихся всех тонкостей музыкальной интерпретации. И вот отнюдь не компьютер, а человек легко выдает нам эти единицы информации в нужном порядке. Неужели он фокусник?!

Секрет прост: музыкант, конечно же, не запоминает эти многие тысячи знаков нотного текста наподобие математической последовательности. Хороший исполнитель помнит произведение «просто» как одну интонацию, начинает и заканчивает его как смысловое целое. (Когда мы говорим, что пианист играет хорошо? Когда он нас «берет за душу» и ведет по пьесе, и мы сами воспринимаем это произведение «на одном дыхании».) И тогда все, что есть в этом целом, все, что собрано в нем напряжением интеллекта, – возможно, десятки тысяч единиц музыкальной информации – чудесным образом встает на свои места. Так полное подчинение интонируемому смыслу (термин Б. В. Асафьева) безгранично расширяет человеческие возможности.

В некотором отношении нет разницы между подвыпившим гулякой, который, увидев луну над морем, от восторга запел, и пианистом, сыгравшим виртуозную программу на концерте. Оба они сделали это на одном дыхании. Но, как мы понимаем, разница все-таки имеется, ведь человек – высокоорганизованное существо, и хотя иногда кажется, что для разрешения всех жизненных проблем достаточно «повыть на луну», ограничиться этим невозможно. На протяжении веков усложнялось музыкальное мышление: увеличивалась степень абстрактности, возрастала роль чистой мысли; именно в этом историческом измерении музыка и становится искусством.

Развитие было постепенным. Сначала человек использовал в качестве источника звука свое тело (топот, хлопки в ладоши) и свой голос. Но для того, чтобы интонировать всё более сложные смыслы, чтобы научиться созерцать музыку абстрактно, надо было ее от человеческого тела оторвать – перейти к игре на музыкальных инструментах. А музыкальный инструмент – феномен совершенно особый: с одной стороны, это просто деревяшка (или, к примеру, берцовая кость врага, в которую можно свистеть и испытывать от этого варварский, первобытный восторг), а с другой – любой профессиональный исполнитель понимает, что по-настоящему играть на инструменте можно только тогда, когда он становится частью твоего тела.