– Но ведь с его благословения Дагоберта совсем недавно помазали на царство.
– Помазали – отстирают. Другого помажут. Или ты думаешь, в тамошней лавочке смазка закончилась? Поверь мне, если римские святоши всерьез играли за Пипина, они просто так с поля не уйдут, пока не забьют, если не в ворота, то вратаря. А потому у меня неслабое подозрение, шо Гизелла хай поднимает не зря…
Отсюда мораль, – Лис сделал эффектную паузу и обратился ко всей группе: – Дети мои, нам предстоит встать на ударную вахту и не сходить
с нее, покуда трубный глас Базы не призовет нас
к родным пенатам! До того же – водить хороводы вокруг молодого государя, как вокруг майского шеста. И хотя Дагобертыч – тот еще подарок, нам предстоит числить его нашей прелестью вплоть до особого распоряжения и больно не соглашаться со всяким, кто протянет к нему свои загребущие клешни.
Женечка, продолжаешь окучивать Фрейднура и обеих теток. Валет, держишь под наблюдением обаяшку Пипина. Он в последнее время такая сама любезность, шо я после каждого разговора на всякий случай пересчитываю зубы во рту.
– А я? – возмутился Карел.
– Ну, если умеешь считать до тридцати двух, можешь тоже пересчитывать.
– Я не о том. Мне что делать?
– Слушай, а докажи-ка на досуге теорему Ферма. То-то он удивится, когда появится на свет!
– Господин инструктор, ну опять вы!
– Карел, – устало начал Лис. – Скажи, пожалуйста, чем ты занимался в родной Богемии? Ну, кроме поглощения и переваривания встречных калорий.
– Я служил в полку президентской гвардии, – приосанился герцог. – Охранял самого главу нашего государства.
– Вот мы и подходим к решению нашей головоломки, даже почти не повредив при этом подставки для будущей короны. Бесконечно дорогой моему терпению двоечник, если у тебя нет тайной ненависти к августейшим персонам, займись именно тем, чему тебя старательно учили: приклейся
к Дагоберту, как жевательная резинка к подошве. Можешь учить его секретам нурсийской борьбы
в лыжах на батуте, можешь брать у него уроки гипноза для укрощения альфа-волков, но по-любому стань его тенью, да такой, чтобы от этой тени всякий злыдень шарахался. Усек?
Париж радостно встречал государя. Каждый в его стенах понимал: начало их благосостоянию пошло с того дня, как франкские кесари избрали столицей их окруженный речной стремниной городок. Ремесленники, купцы, монахи, воины и заезжие жонглеры – все стремились быть поближе ко двору и повелителю. Город разрастался и уже не помещался на острове. Предместья его раскинулись по обе стороны полноводной Сены, заставляя всерьез задуматься о наведении мостов.