– Добрый день, меня зовут Борис…
– Надежда, – залившись румянцем ответила я.
– Вы не француженка? Я буду называть вас на французский манер, Надин, ладно?
Что ж, Надин так Надин… Разве тут можно было возразить? Этим летом, после расставания с Санечкой, я сделала стрижку и покрасила волосы в черный цвет. В сочетании с моим хрупким телосложением, бледным лицом и красной помадой получился вид очень даже французский! И мне было приятно, что найденный мной новый для себя стиль оказался замеченным.
Первая содержательная прогулка по выставке с Боречкой закончилась традиционно: он попросил «телефончик». Мы стали встречаться, посещать художественные музеи, обмениваться хорошими книгами, альбомами по живописи и скульптуре.
Я, словно губка, впитывала новую для себя информацию и чувствовала, что расту, тянусь за Боречкой. Очень быстро я поняла, что прониклась к нему самыми добрыми чувствами. Он меня очаровал. Его поведение отличалось неподдельным спокойствием и уверенностью. Он как будто никогда никуда не торопился. Для меня было непривычно то, что он не стремился бежать на борьбу с «ветряными мельницами» или «драконами», как Санечка. С новым знакомым я сама становилась спокойнее и увереннее в себе, а главное, я стала ему доверять.
Следует отметить, что Боречка не относился к категории «голодных» художников. У него были любящие родители, папа-антиквар и мама-искусствовед, которые хорошо понимали и всячески поддерживали сына, в том числе материально. А он, казалось, занимался творчеством исключительно в свое удовольствие. Но это только на первый взгляд. На самом деле Боречка стремился подороже продать собственные произведения. Поэтому творил больше в угоду публике, чем по велению души. Он владел мастерством, но не вкладывался в создание шедевров, а может быть, они у него и не получались, да это и не главное… Ведь талант у Боречки, безусловно, был – и в графике, и в живописи. Любые его произведения имели очевидные художественные достоинства, были выполнены весьма добротно и со вкусом. Они радовали глаз и были понятны массовому зрителю, для этого не нужно было быть знатоком или иметь специальную подготовку. К художеству он относился как к ремеслу, но, похоже, нисколько от этого не страдал и любил свое дело, но не более, чем деньги.
Однажды Боречка пригласил меня в свою художественную мастерскую, что стало целым событием – побывать в святая святых у настоящего художника! Мастерская находилась в отдаленном районе на последнем этаже советской новостройки. Сама дорога туда оказалась приключением – транспорт с двумя пересадками, подъем по крутой лестнице (в доме, как назло, сломался лифт), расписанная граффити дверь… и, наконец, в нос ударил неповторимый, волнующий запах обители художеств, создающий какое-то особое, «богемное» настроение. И конечно, сердце растаяло, когда в дверном проеме показалось приветливое лицо, а затем и вся фигура Боречки. Сегодня он был как-то особенно оживлен. Проводив меня в мастерскую, сказал, чтобы я чувствовала себя как дома, а сам ненадолго исчез в соседней комнатке.