– Жанна, что за манеры! – отец укоризненно посмотрел на меня и покачал головой. – Простите, друг мой, она совсем отбилась от рук.
– Крестный, ты же к нам надолго? Правда? Мне так много надо тебе рассказать! И еще спросить. Вот смотри: когда организуешь засаду… Ну, скажем, в лесу…
– Даже и не знаю, стоит ли приглашать особу с такими манерами в Троншуа… – маркиз нахмурил брови и в задумчивости поджал губы.
– …А у тебя в отряде всего…
Я чуть не задохнулась.
– Троншуа?! Твой замок?!! О крестный, ты не можешь так поступить со мной! Ты же обещал показать мне свою коллекцию оружия! И картины! И книги! Папа! – я бросила на отца умоляющий взгляд. – Ну, скажи же ему, что мне уже можно на асс… ассамблею! Я уже взрослая!
– Вот и веди себя соответственно! Немедленно умойся и прими, наконец, подобающий вид. А уж потом крестный решит, стоит ли пускать тебя в приличное общество. Не хватало еще краснеть за тебя перед сотней гостей.
Я сползла с колен маркиза на пол и сделала самый изысканный реверанс, на какой только была способна. А потом степенно вышла из библиотеки, закрыла дверь и тут же приложила ухо к замочной скважине. За дверью послышался смех. Маркиз что-то спросил, отец что-то ответил, и оба снова засмеялись. Я успокоилась и помчалась в свою комнату.
* * *
Через час я подошла к большой гостиной и замерла в дверях.
В зале ходили, сидели, разговаривали, смеялись и пили кофе разряженные дамы и кавалеры. Маркиз часто бывал у нас проездом в свое имение, но никогда не привозил с собой столько друзей. Такое многочисленное общество собралось у нас впервые. Я потихоньку пробралась за портьеру и принялась разглядывать присутствующих.
Две дамы возлежали на софе и обмахивались веерами. Обнаженные плечи, яркие перья, сверкающие драгоценности… Вот это да! Райские птицы, да и только. Рядом с ними стояли три кавалера. Все с увлечением что-то обсуждали и непрерывно смеялись.
За пианино сидела дама, которая днем заступилась за «бедного мальчика», и тоненьким голосочком пела. Она сменила свое сиреневое платье на розовое и – в это трудно поверить! – выглядела еще более голой.
Возле нее стоял мой обидчик в серебристом камзоле с роскошными кружевами и переворачивал ноты. Вид у него был скучающий. Похоже, томные взгляды, которые бросала на него певица, оставляли его равнодушным. При тщательном рассмотрении он оказался значительно моложе и крестного, и моего отца. И гораздо красивее, если честно. Вот он снова протянул унизанную перстнями руку, чтобы перевернуть ноты, и я невольно поежилась, вспомнив, как эта рука отшвырнула меня недавно.