Река и оазис. Если нам удастся бежать…
Русло оказалось необычайно прямым, и я в конце концов сделал вывод, что мы пролетаем над рукотворным сооружением. Скорее всего, над каналом. Летающая машина мчала на впечатляющей скорости, а канал тянулся и тянулся, словно Транссибирская магистраль. Складывалось впечатление, что нет у него ни начала, ни конца. Неужели климат этого мира так холоден и сух, что кому-то для выживания здесь потребовалось создать столь грандиозное ирригационное сооружение?
Стоило летуну подправить курс на полтора-два градуса, как в поле зрения попали отвалы земли. Среди рыжих холмов суетились крошечные фигурки.
Косматый боцман Гаврила приник к соседнему иллюминатору. Почесывая подбородок, он то и дело издавал глубокомысленное «хм!». Боцман буквально заставил мой зараженный микробом графомании мозг сравнить его с фантастическим генералом, которому выпала возможность осмотреть позиции врага с высоты птичьего полета.
– Поглядите, доктор! – обратился он ко мне. – Не тем ли придется заниматься и нам?
Я ничего не ответил. Что делают эти существа, мне было не разглядеть. Более того, я даже не мог сказать с уверенностью, являются ли они людьми или принадлежат к богомерзкой братии.
Зато я заметил, что чем дальше, тем земляные отвалы сильнее сползают в русло. Вот канал перегорожен красно-коричневым грунтом наполовину, а вот – он уже засыпан полностью.
Рукотворной реки не стало. Через минуту я не мог распознать даже контур канала – столь тщательно его завалили землей. Да и ветер успел все отутюжить. Опять потянулась бесконечная пустошь…
И только я собрался позволить глазам отдохнуть, как Гаврила замахал руками. И вновь мы прильнули носами к пыльному стеклу. Вновь глядели на пустошь.
Неизвестный корабль промелькнул под нами со скоростью стремительной ласточки. Точнее, это мы промелькнули над ним… Но глаз у меня зоркий, поэтому я успел заприметить, что судно, лежавшее на каменистом возвышении, имело весьма необычную конструкцию. В размерах, очевидно, оно самую малость уступало «Кречету». Я заметил ряд гребных колес, которые располагались вдоль повернутого к небу (к нам) борта, а их было не меньше шести. Тупоносый, трехтрубный пароход-переросток. На поломанных мачтах трепетали обрывки снастей.
Ничего не знаю о том, чтобы подобные корабли состояли во флоте хотя бы одной державы. Хотя – признаюсь честно – я не эксперт в данной области.