Мама взяла свою большую сумку, тяжёлую, со вчерашней магазинной выручкой, обернулась на пороге и сказала:
– Дак, Нинка, слышь чего говорю-то? За старшую ты значит нонеча2.
– Угу, – буркнула Нина в ответ.
– Придём с работы поздно, как обычно. Пообедайте, поужинайте сами, меня с отцом не ждите.
– Добро, – в этот раз ответил Саша, вставая из-за стола. – Мальчишки сказывали, что в первый день тягомотины не будет, так что к обеду ворочусь, накормлю всех.
– Нинка!
– А́у! – отозвалась та, отрывая голову от тарелки.
– Печь, главное, не трогайте. Давеча только уложили, глина не обсохла ишшо.
Нина кивнула:
– Не будем.
– Ну, с Богом, – мама перекрестила ребятню и вышла из дома.
Сашка тут же заторопился, поставил плошку в раковину:
– Нинка, уберёшь со стола после малышни-то? Как бы не обзевать3 в первый день.
– Ты пошто спрашиваешь-то? – спросила Нина, будто взрослая.
Сашка улыбнулся, проходя мимо, потрепал её по коротко стриженным волосам и ушёл в горницу.
Нина с тоской посмотрела на Гальку и Тишку. Сестра уже заканчивала, так же тщательно вымакивая донышко тарелки хлебом, а Тишка ещё возился.
«Будет полчаса вымнать4 с кашей. Пока совсем не остынет. Всё равно ведь не съест», – думала Нина, глядя на братика.
Она пересела на Сашкин табурет, взяла у Тишки ложку и сказала:
– Ну, давай, Тихон-Тихонюшка. Ложечку за маму, ложечку за папу…
Тишка, довольный вниманием сестры, послушно открывал рот.
На кухню вернулся старший брат. В школьной форме: белой рубашке, брюках со стрелочками подпоясанными чёрным кожаным ремешком с пряжкой.
– Нин, – позвал он.
– Дак чего-о?
– Дак пошёл я, – сказал Сашка, замявшись. – Огляди хоть меня. Первый же день.
– Пошто тебе модничать-то? Дак и дождь был давеча. Дорогу развезло, штаны все перемажешь, – ответила Нина. – В сапоги заправь.
Сашка выглянул в окно. Узкая склизкая тропинка во дворе размокла, трава прижалась к земле под тяжестью крупных капель. Он прислонился к стеклу, пытаясь увидеть сельскую дорогу, но, как ни старайся, её отсюда не было видно: широкий чёрный штакетник да кусты черноплодки с тугими зрелыми гроздьями вдоль забора скрывали обзор. Сашка вздохнул и подмигнул Тишке:
– И ведь даром, что пятилетка, всё-то она знает, смотри-ко! Ты не бери в голову, братишка, девчонки – все воображули. Нинка-то наша, ишь, важничает, что её старшо́й назначили.