– Отец, помоги мне, – истощённо выговорил мальчишка, с усилиями подняв свою голову. – Ты принёс пистолет? Тогда пристрели меня, я больше не могу.
– Кто ты? Куда я попал? – Начал беспокойной произносить Пётр нервным от страха и отвращения голосом. Ноги его все погрязли в кровавой субстанции соков, что творит комната свисающими ногами с выломленными костями со своего потолка, капая на пол и образуя лужу, что начинает заполонять комнату.
– Ты снова всё забыл? – Опустив голову, отчаянно риторически спросил он у отца. – Сейчас всё не важно. Ты должен исполнить свой долг. Застрели меня. Как любящий отец – это лучшее, что ты можешь сделать. Когда-нибудь ты поймёшь меня.
Посмотрев себе на руки, Пётр увидел, что они все в морщинах, а в них он держит револьвер странной формы. Барабан был меньше обычного, но вмещал тринадцать пуль. А ствол столь велик, что пистолет скорее оказывался схож с веткой от сломленного дерева, уничтоженного одним из лесорубов, чем на смертельно опасное оружие. Однако, он вполне был дееспособен. В этом Пётр убедился, случайно нажав на курок и выстрелив в пол.
– А-а-аргх! – Издался ужасающий, приглушённый вопль чего-то огромного, доносящийся далеко сверху, будто в далёких горах, но такой громкий, что дошёл и до наших бесправных ушей самаритянинов.
– Хорошо, ты можешь владеть им. Теперь направь на меня и нажми снова на курок. И всё пропадёт, всё станет лучше, как прежде. Ты это знал, и ты для этого и пришёл.
– Но что, если я не хочу стрелять в тебя?
– Иначе умрёшь и ты. Мне очень тяжело говорить. – В этот момент мальчишка несколько раз кашлянул кровью на землю. И она поползла совсем медленно, как улитка, в сторону Петра, делая редкие, но целеустремлённые рывки. – Тебя убьёт эта комната. И посадит туда, где сейчас я.
– Как тебя звать?
– Ты мне часто рассказывал эту историю. Вы с мамой назвали меня в честь вашего общего друга, что помог вам выбежать из пожара по лестнице, которую он успел привезти именно к вашему окну. Меня зовут Антон.
– Надеюсь, ты простишь меня, – трепетно сказал Пётр и наставил веточный револьвер в сторону Антона. Комната начинала заполоняться соком, текущего с потолка, всё быстрее, а руки, до этого только перебирающие ленточки, начинали хватать Петра за ноги и руки, постоянно мешая ему совершить детоубийство. Руки его сильно дрожали и он не мог всё никак решиться на огненный выстрел, что пронзит молодое тело.