Я разговаривала с воздушной стихией и слушала её советы. Это было так откровенно и живо. Я хотела исполнения своих желаний, помощи в делах, и часто получала её. Говорила с ветром втайне от других – а то вдруг что подумают? А потом… потом мне было ещё очень любопытно, а что же будет мне отвечать сам Ветер с большой буквы. Так как в ветрах я не особо разбиралась, я звала его Зефир – вот этот я точно знала. Я знала, конечно же, что у него есть братья, и говорила ему – иди, погуляй с ними. И он охотно соглашался и улетал на пару-тройку недель. А потом возвращался.
Шло время, я играла в свою странную игру, и в какой-то момент у меня возникло одно желание… вот только какое, я уж и подзабыла… Ну не суть. Я его загадала, а потом сказала ветру, что он может лететь в отпуск. Тот поблагодарил и улетел. И больше я так и не смогла нормально с ним говорить – то ли за границей ему хорошо и он не захотел возвращаться, то ли я разучилась понимать язык воздуха, но так или иначе всё сводилось к одному – я выросла. И игра ушла в небытие. Но мне не грустно. Скорее наоборот. Потому что я понимаю – вот, этот период/этап/момент был в моей жизни, и я рада этому. Потому что если долго грустить об одном и том же, далеко не уедешь.
И я не грущу.
Мой заботливый дедушка. Дедушка Толя. Анатолий Михайлович, если быть точнее. Мы с ним ходили на рыбалку, делали зарядку, играли, читали книжки. Он сушил мне волосы феном после бани, покупал мне вкуснейшие трубочки с кремом – как сейчас помню их аромат и вкус! – и помогал во всём. Именно дедушка смастерил для меня качели у нас на даче и тарзанку на дереве. Он же сколотил лавочки, на которых мы и по сей день сидим у нашего дачного дома.
Он всегда очень заботился обо мне, это точно. Правда, грустил по поводу того, что я однажды всё равно отстригу свои длинные волосы и поэтому нет смысла их отращивать.
Когда я жила у бабушки с дедушкой в Барани, мы часто с дедушкой Толей делали зарядку, каждое утро почти. Начинали всегда с разминки – крутили головой, ногами, поворачивали таз, имитируя кручение обруча, приседали, ходили гуськом и т. д. А ещё мы пробовали бороться – как бы боксировать, но по факту это была вольная борьба.
И я так однажды сильно ударила дедушку – случайно, понятное дело – что он от неожиданности пошатнулся и упал. Я растерялась – мне вовсе не хотелось его ронять. Но дедушка не растерялся – по крайней мере, он находился на полу всего лишь несколько минут. Он улыбнулся мне и с радостью в голосе сказал, что рад тому, насколько сильной я стала. Это была фирменная дедушкина черта – неутомимый оптимизм. Хотя он бывал и строгим. Не могу не вспомнить тут один случай.