Отец Мирона, Иван Михайлович Сабуров, окольничий Ивана Васильевича, состоял в совете Боярской думы и безвылазно находился при царе.
– Батюшка, простите, а вы здесь никого не видели сейчас? – задал вопрос Мирон, заглядывая за спину отца и пытаясь хоть что-то рассмотреть во мраке узкого коридора. Большие свечи, вставленные в железные подсвечники, закрепленные на стенах, находились на большом расстоянии друг от друга и оттого давали мало света. Молодой человек не увидел ничего подозрительного и, не удержавшись, спросил отца: – Некоего человека? В черном плаще?
– Нет, не видел.
– Странно, – задумался Мирон. – Может, мне привиделось спросонок?
– Ох, выдумщик, – с любовью заметил Иван Михайлович Сабуров и, обойдя сына, прошествовал к покоям царицы. Мирон последовал за ним. – Я к царице. Мне поговорить с нею надобно. Царь желает узнать о ее здоровье.
– Да, конечно, проходите, батюшка, – произнес Мирон, поклонившись ему. Он услужливо открыл перед отцом дверь в покои царицы, отметив, что в первой горнице, которая предваряла покои государыни, находятся несколько сенных девок, старица и мать царицы Марфы. Кивнув русой головой в знак приветствия всем женщинам, Мирон быстро закрыл двери, отметив, как отец вошел в спальню царицы.
Старый Сабуров вышел спустя полчаса в хмуром расположении духа, словно о чем-то напряженно размышляя.
– Царица-то совсем плоха, – вымолвил невольно себе под нос Иван Михайлович и, не обращая внимания на сына, прошел мимо него, пробубнив: – Как бы не преставилась она, горемычная…
– Что вы сказали, батюшка? – спросил его Мирон, следя за ним.
Старший Сабуров, как будто очнулся от своих дум и, обратив взор на младшего сына, раздраженно заметил:
– Не твоего ума дело, Мирон. Ты воин царя, вот и неси свою службу, как велено.
– Простите, батюшка.
Окольничий приблизился к молодому человеку, поднял руку и, благословив сына крестным знамением, велел:
– Не забудь на днях матушку проведать. Уж больно она печалится о тебе. Давно ты не был у нас.
– Непременно заеду, – кивнул Мирон. Будучи одним из самых бесстрашных и суровых воинов, Мирон Сабуров в то же время еще с детства до судороги в ногах боялся и уважал своего отца. Оттого с неким благоговением вымолвил вслед родителю, который уже направился по едва освещенному коридору. – Доброго здравия вам, батюшка!