У меня пересохло в горле, я облизнула губы и спросила чужим голосом:
– А что включает в себя План Ипсилон, помимо немедленного и строго конфиденциального оповещения Базы и предоставления исчерпывающей информации о ситуации?
Чалых одарил меня ледяным взглядом и прикрыл глаза. Он медлил с ответом заметно дольше, чем было допустимо в рамках обычного делового этикета между подчинённым и начальником. Неужели босс тоже нервничал? Он несколько раз моргнул, прищурился и наконец сказал:
– Твоей обязанностью является следить за неукоснительным исполнением всех инструкций Плана и немедленно рапортовать о нарушениях. К нарушителям разрешено применение паралитического оружия.
Я замерла в кресле не дыша.
– Остальное решаем не мы, – закончил он, отошёл от стола, приблизился ко мне и протянул руку.
На дрожащих ногах я с трудом выбралась из его удобного кресла, казавшегося теперь приспособлением для пыток, и пожала протянутую руку. Рукопожатие профессора Серафима Серджио Бата Чалых было холодным и крепким, как металлические тиски. Я забрала носитель данных.
– Желаю тебе удачи, Никита, – сказал он ровным голосом.
Дверь позади меня мягко скользнула в сторону, и я вышла, не говоря ни слова. Команда уже ждала меня около квадроптера. Пора было собираться к отлёту.
Я плохо запомнила сам полёт до Карнаки. Кажется, всё прошло гладко. Пока мы летели над СтарСити, команда весело щебетала и подшучивала друг над другом и над прошлыми контактами с этническими племенами, отчёты о которых мы подробно штудировали последние месяцы. Я молча сидела справа от носа квадроптера и не участвовала в общем веселье. Дэм попытался было меня расшевелить, но я сослалась на плохой сон и желание отключиться от всех проблем до прилёта на Базу. Он видел, что я действительно разбита, и не только оставил меня в покое, но и ненавязчиво отгонял остальных членов команды.
Как только мы прошли пограничный пункт и вылетели за пределы Кумпола, все собрались перед фронтальным обзорным стеклом, как-то сразу притихли и лишь изумлённо смотрели на чужие пейзажи. Сначала мы пролетали песчаную полосу отчуждения кирпичного цвета, но вскоре стали появляться настоящие живые растения: мелкие диковинные кустарники и клочки рыжей травы, постепенно занимающей всю поверхность почвы. Через затемнённое от ультрафиолета стекло мне было видно кусочек неба непривычно яркого, режущего глаз голубого цвета. Небесного светила я не видела, но в любом случае смотреть на солнце без специальных очков или без защиты костюмов нам запрещалось. Профессор тоже был здесь, стоял вместе с командой, но не встречался со мной взглядом.