Чем ближе подбегал Пиноккио, тем отчётливее становилось пение флейт и раскатистый бой большого барабана: фьюи-фьюи-фьюи, бум, бум, бум. И вот Пиноккио очутился на площади. Толпа народа сгрудилась перед деревянным балаганом, затянутым пёстро раскрашенным холстом.
– Что это такое? – спросил Пиноккио мальчика, стоявшего рядом.
– Прочитай вывеску – узнаешь.
– Я бы с радостью, но так получилось, что я не умею читать.
– Ну и олух! Ладно уж, прочитаю тебе. Вон на той вывеске с огненно-красными буквами написано: «Большой Кукольный Театр».
– А когда начинается представление?
– Прямо сейчас.
– И сколько нужно заплатить за вход?
– Пять монет.
Не помня себя от возбуждения, Пиноккио обратился к мальчику:
– Ты не одолжишь мне пять монет до завтра?
– Я бы с радостью, – ответил мальчик, – да так получилось, что сегодня я взаймы не даю.
– А может, купишь мою куртку за пять монет? – предложил Пиноккио.
– И на что мне твоя бумажная куртка? Пойдёт дождь, она размокнет, её и от спины потом не отдерёшь.
– Купи тогда башмаки.
– Ими только печку топить.
– А сколько ты дашь за колпак?
– Хорошая сделка, ничего не скажешь! Колпак из теста! Мыши его у меня прямо на голове сгрызут.
Пиноккио, конечно, мог предложить ещё кое-что, но только духу у него не хватало.
Наконец он решился:
– Не дашь ли ты мне пять монет за эту новенькую азбуку?
– Я у других детей такие вещи не покупаю, – возразил мальчик, который был куда благоразумнее, чем Пиноккио.
– Я куплю у тебя эту азбуку за пять монет, – вызвался уличный торговец, прислушивавшийся к разговору.
Так была продана азбука. Подумать только, а ведь бедный Джепетто, дрожавший от холода у себя дома, отдал за эту азбуку свою куртку!
Куклы узнают в Пиноккио собрата и торжественно встречают его, но в самый разгар веселья является хозяин театра Манджафоко, и Пиноккио рискует плохо закончить свою жизнь
С появлением Пиноккио в театре поднялся настоящий переполох. Надо сказать, что занавес уже был поднят и представление началось.
На сцене, как заведено в кукольных спектаклях, ссорились две куклы, Арлекин и Пульчинелла, и перепалка грозила в любой момент перерасти в драку. Публика хохотала до слёз, слушая перебранку двух кукол, а те, бурно жестикулируя, препирались друг с другом совсем как люди. Но внезапно Арлекин смолк и повернулся к зрителям. Он указал на кого-то, сидящего на галёрке, и взволнованно воскликнул: