Князь Милославский рассмеялся и принялся отрезать большой кусок гуся.
– Удельными князьями нам предлагает быть! Глупый этот Жигимонт. Да мы великими князьями скоро станем! Пусть Ванька-царь в Александровской слободе царствует, а мы всей остальной Россией владеть будем. Вот если бы Жигимонт нам военную помощь против царя Ивана оказал, то другое дело, а он ведь с ним замириться хочет, а Ливонию поделить так, как она сейчас занята войсками.
– А чего – нужно ему грамоту написать и прямо сказать: коли поможет нам против Ваньки-царя, то мы ему Ливонию отдадим. Русь поделим между всеми князьями и боярами, а царь нам даром не надобен. Да и, по большому счёту, никто его царём-то в мире и не считает. Сам себя царём нарёк, а по правде говоря, как был великим князем Московским, так им и остался, – сказал князь Бельский.
– А царь Иван, чтобы доказать своё право на титул, выдумал, что род Рюрика идёт от самого Августа – императора Римского. Говорит, что Прусс был братом Августа и каким-то прадедом самого Рюрика. Все смеются над этим.
– Смеются-то смеются, да народ наш русский его царём именует.
– Да пусть как хотят именуют, – усмехнулся Мстиславский, – это всё пустое. Грамоту к королю напишем. Если согласится признать нас великими князьями и ни от кого не зависящими, то мы ему против царя Ивана верные друзья. А уж если нет, то мы и так неплохо сидим. Настанет день – Ванька-царь издохнет, как пёс бешеный. Вот с его сыновьями и договоримся. Мне тут его сын Иван писал, что после смерти своего отца Русь к старым временам вернётся: Москва станет общим городом, а каждый князь будет в своей вотчине править.
– Да, Иван Иванович будет хорошим великим князем. Он понимает, что родовитость не исчезнет. Это отец его, бешеный паскудник, хочет нас, князей, со служивым людом сравнять. Это бабка Ивана-дурака, София Палеолог, чужие обычаи к нам на Русь принесла. В Греческом царстве так было – все в холопах у тамошнего царя ползали. А у нас на Руси всегда иначе дела велись. Кто у него в ближниках? Грязной-псарь! Скуратов! Да он ката к себе приблизил, а тебе и мне рядом с ним места не нашлось. Ничего – и без него прожили.
– Молод ещё царь, чтобы помирать. Тридцать семь лет всего.
– А что – молодые не помирают? Ещё как помирают! Мы с тобой, – подмигнул Ивану Фёдоровичу князь Бельский, – в любом случае в накладе не останемся. Или пусть вон остаётся, дадим ему в удел Александровскую слободу. Пусть там монашествует со своим сбродом, только жену и блудниц своих пусть прогонит. Не подобает быть и князем, и игуменом. Вон, пусть боярин Фёдоров Иван Петрович его землями правит, покуда княжич Иван Иванович в возраст не войдёт.