«Кажется, я с Сандро не связывался по телефону уже несколько месяцев, – напряжённо вспоминал префект. – Интересно, а сколько раз моя благоверная названивала за этот месяц Эмме Лугарини, и о чём таком они могли говорить между собой? Хотя она у меня не полная дура, а я сотни раз её просил быть осторожной! А Гардер – умный оперативник. И точно не дурак, психолог в мундире. Он совсем не случайно дал мне в руки это постановление, а именно для того, чтобы я точно понял, что весь этот разговор – не блеф».
– Так, где, ты говоришь, сейчас Лугарини? – спросил Юто, не выказывая на лице излишней нервозности от обволакивающего его мозг страха, но невольно поджимая пальцы ног. Каким бы спокойным он ни выглядел, на самом деле префект уже устал сопротивляться во время этого разговора.
«Неужели он добрался также как до меня, до каждого из тех, кто может помочь Лугарини или хотя бы предупредить его о непосредственной опасности быть задержанным и посаженным за решётку несмотря на свой депутатский статус? Бедная Эмма, остаться без мужа в свои тридцать с чем-то лет, с тремя детьми… Ничего не скажу пока своей Жаклин», – продолжал лихорадочно думать Юто.
– Прилетел в Париж, сейчас на такси едет к автомойке в 13 округе.
– Зачем ему понадобилась автомойка?
– Собирается незаметно попасть на юг вместе с одним адвокатом. Там домывают белый «шевроле» мэтра Тавернье, который ещё ни о чём не догадывается. Ты же знаешь этого Алена Тавернье?
– Слышал, что он часто работает на Лугарини и его людей, но никогда его не видел. Он же с Тулона?
– Да. Ален Тавернье тоже может стать для всех нас интересным и полезным персонажем, но это уже далее по ходу пьесы, – Гардер скривил губы в акульей улыбке, которая не сулила ничего хорошего адвокату. – Ты с нами в одной лодке, Фернан, так что тебя не забудут, когда дело будет сделано. Или забудут, если для тебя это будет на тот момент лучшим вариантом.
– Мне жаль, если ты изначально мог предположить…
На губах Гардера заиграла лёгкая улыбочка. Как у учителя, получавшего истинное удовольствие от того, что он застал ученика не из своего класса за каким-то весьма непристойным поступком и теперь обретавшего власть над этим учеником и его преподавателем, проглядевшим порочные наклонности своего ученика. Он отрицательно покачал головой, сложил перед собой руки и молча уставился на префекта. Он молчал почти минуту: