Не знаю, удавалось ли мне «согреть» её в те минуты?.. Со мной Светлана всегда вела себя сдержанно, но я точно не был ей противен. А вот кого она жалела, так это, как ни странно, Якоба. Видимо, она считала его слишком молодым для той участи, которая всех нас постигла.
Наш «святоша» венец безбрачия носил не долго, а потом так и вовсе зачастил. Что поделать, молодость есть молодость. И надо сказать, что он вообще в этом мире освоился куда быстрее меня. Поначалу Якоб от всего в буквальном смысле шарахался и открещивался. Но со временем, когда понял что здесь не ад и что бригада чертей не поволочёт его к кипящему чану, он успокоился и принялся за свои обычные религиозные дела. У входа в пещеру Якоб из маленьких камней выложил крест, а внутри, в своём углу, острой гранью другого камня процарапал на стенке ещё один крест. Возле него-то Якоб всё время и молился, прерываясь на пожирание слизней и сбор хвороста, а особенно яростно он бил земные поклоны после уединений со Светланой.
Однажды Якоб подсел ко мне и стал что-то вкрадчиво говорить на своём «жёстком» английском. При этом он часто складывал вместе ладони и поднимал глаза к невидимому из пещеры небу. И без толмача было понятно, что Якоб готовился пролить на меня свет Христова учения. Его бесплодные потуги я решил прервать на корню, поэтому быстро троекратно перекрестился. То, как я это сделал, Якобу понравилось не очень. Правда, от меня он всё же отступился, переключившись на Нефёдыча. Но тут наш монашек, как говорится, не на того напал. Иммунитет советского человека к поповским бредням даже вдали от родины оставался крепок, и Якоб в безапелляционной форме был отправлен за дровами, что исполнил, впрочем, с полагающимся смирением.
Несмотря на наличие двух русскоговорящих соседей, общался я больше с Якобом. В основном мы это делали жестами и совсем чуть-чуть с использованием моего «жиденького» англо-немецкого словарного багажа. Я несколько раз, увы, безрезультатно, как русский мужик с русским мужиком, пытался поговорить с Нефёдычем по душам. О своей научной работе Нефёдыч ничего не сообщал, ссылаясь на её специфичность, а на вопросах о семье так и вовсе уходил в себя. Светлана тоже была крайне немногословна. Лишь как-то раз она проговорилась, что работает учётчицей в одном московском домоуправлении. Вряд ли это была правда, но тогда я сделал вид, что поверил.