Красноармейцы, недоуменно переглядываясь, молчали. Из задних рядов послышался шумок и двое пожилых вышли нерешительно вперед, комкая в руках пилотки и опустив головы.
–Откеля вы будете, станишники?
–Станицы Еланской… мы, мобилизованные, – негромко сказал один.
–В Красной Армии давно?
–Кубыть, две недели, будет…
Есаул, слегка улыбнувшись, привстал на стременах, поднял голову и закричал зычно и с гонором:
–Вместе с победоносными германскими войсками боремся с большевизмом и мы –доблестные казаки Всевеликого Войска Донского! И ведет нас за собой в энтой борьбе генерал Петро Николаич Краснов! Слыхали про такового? Не забыли иш-шо?! – он надменно заулыбался и чуть тише продолжал:
–Ежели есть кто… желающие поступить в наши ряды, как из казаков, так и прочие, из мужиков, ибо нам нужны и пехота, и артиллерия, а ну – выходи из рядов! – и, уже помягче добавил:
–Добьем краснопуз-з-ых и заживе-е-ем, станишники, на Дону-батюшке –эх, вольно! Проехав еще раз вдоль строя, крикнул опять:
–Смелее, ну! Обмундировка, порцион и прочее довольствие – как и у немцев! – он помолчал и, как о чем –то вспомнив, усмехнувшись, добавил:
–Да! Остальные через два часа уже будете сидеть в лагере, за колючкой, без крыши над головой и без жратвы! Срать под себя! Тифа и смертушки дожидаться! Так что, думайте, мужички! Крепко думайте!
Пленные угрюмо молчали. Гришка, поддерживая ослабевшего взводного, видел, как шевельнулась шеренга и несмело отошли в сторону еще несколько человек. Он пристально вглядывался, силясь найти знакомых, но со спины выглядели все одинаково: мокрые от пота изорванные гимнастерки да понуро опущенные плечи. Он повернул голову и встретился глазами с Игнаткой. Тот слегка покачал головой. Он держал рукой дядю Митю, всхлипывающего и склонившегося от рези в слезящихся глазах.
–Ну что же… Хм… Пятнадцать штыков. И на том спасибочки! – есаул повернул голову к казакам:
–Хорунжий Стрепетов! Отконвоировать пленных к месту содержания! На подох!
Потом довольным взглядом окинул жиденькую шеренгу:
–Добровольцы-молодцы! Нале-во! Походным ма-а-арш! – и, еще раз обернувшись к пленным, сквозь зубы процедил:
–Скатки свои… соберите! Там для вас, собак, кроватев не предусмотрено!..
И когда шеренга повернулась налево, узнали Гришка с Игнатом, да и другие хуторские, стоящего третьим с хвоста и, разинув рты, отшатнулись: потупив взгляд с сумрачным напряженным лицом, каменно глядя прямо перед собой, прошел мимо них служить немцам ихний, хуторской, хоть и пришлый, Николай Астахов.