. Следует отметить, что папа отнесся к Маркеллу с определенной долей осторожности
[79]. Он не оспаривал богословское значение выдвинутых против анкирского епископа обвинений, но посчитал их ложными, после того как Маркелл представил ему свое исповедание веры
[80].
В полемике между папой Юлием и восточными епископами были затронуты также некоторые экклезиологические проблемы. Дошедшие до нашего времени свидетельства показывают, что получившая развитие в историографии интерпретация конфликта Юлия с евсевианами как столкновения апостольского и имперского принципов церковной организации лишена всяких оснований[81]. Евсевиане не формулируют в ходе спора какой-либо специфической «имперской экклезиологии», а, напротив, придерживаются апостольской: они обращают внимание папы на то обстоятельство, что учителя веры пришли в Рим с Востока (οί του δόγματος είσηγηταί), поэтому у него нет оснований превозноситься над восточным епископатом[82]. Римская Церковь в лице ее предстоятеля, по их мнению, неоправданно присваивает себе особые прерогативы, рассматривая себя как «пристанище апостольского попечения» (αποστόλων φροντιστήριον) и «первоначальную митрополию благочестия» (εύσεβείας μητρόπολιν έξ αρχής γεγενημένην)[83]. Евсевиане также подчеркивают незыблемость решений всех законно созванных соборов и отрицают право папы инициировать их пересмотр[84].
В послании папы Юлия также отсутствует критика какой-либо «имперской экклезиологии», и он не пытается приписать ее своим оппонентам. Его понимание иерархии церковных кафедр и собственного авторитета основано на идее апостольского преемства. При этом в тексте Юлия отсутствует идея уникальности статуса Римской Церкви и ее основателя – ап. Петра – как таковая. Папа подчеркивает, что пострадавшие в ходе арианских споров церковные общины Востока имеют апостольское происхождение: «Ибо страдали не малые какие Церкви, но те, которыми лично управляли апостолы» (ούχ αΐ τυχοΰσαι έκκλησίαι αί πάσχουσαι, άλλ’ ών αΰτοι οί απόστολοι δι’ εαυτών καθηγήσαντο), поэтому связанные с ними конфликты не могут быть разрешены без привлечения западного епископата и, в особенности, римского епископа. В первую очередь это касается Александрийской Церкви, в отношении которой, по утверждению папы, существовал обычай (έθος): «Прежде писали к нам и здесь уже решалось, кто прав» (πρότερον γράφεσθαι ήμΐν, και ούτως ένθεν όρίζεσθαι τα δίκαια). Сам Юлий возвещает то, что принял от ап. Петра (α γάρ παρειλήφαμεν παρά του μακαρίου Πέτρου του αποστόλου, ταΰτα και ύμΐν δηλώ) – очевидная ссылка на локальное предание Римской Церкви. Упоминает он и Павловы постановления