– А чем занимается это ваше ЛИТО?
– ЛИТО – литературно-издательский отдел. Занимается изданием классического наследия, а заодно просматривает все, что выпускается в печать. Своего рода цензура. Ее как бы нет, но мы – есть. Наша работа деликатна и ответственна. С одной стороны, мы не должны показывать, что держим под контролем литературу, а с другой – сам понимаешь – нельзя же этих писателей и поэтов оставлять без присмотра.
– Да… Без присмотра их оставлять нельзя.
– А ваша библиотека получает математические журналы?
– Не получала, но теперь они будут проходить через меня, а значит – через тебя. Не беспокойся. Ты будешь их просматривать первым. Если необходимо, некоторые номера будут задерживаться для тебя.
****
Найден след.
– Должен быть какой-то ключик ко всей этой ситуации… – Холмс бормотала это, привычно раскачиваясь на табуретке. – Должен найтись человек, который помог ему наверстать… Давай посмотрим его окружение.
Решительно поднявшись, она устремилась к компьютеру.
Кофе, разумеется побоку. Сколько раз мне приходилось разогревать его, знает один только Бог… Когда ее захватывает задача, она ни о чем уже думать не может. Либо уставится в экран, либо мечется по комнате, сшибая все на своем пути. Может быть, потому я ей и нужен…
– В подобных исследованиях необходимо найти розетский камень…
– Что за камень такой?
– Камень, благодаря которому были расшифрованы египетские иероглифы… Он содержал один и тот же текст на греческом и иероглифами. И позволил сопоставить два идентичных текста.
– Значит, его окружении должен быть человек, который не только обладал педагогический талант, но и такой, который видел все по-другому?
– Именно! Как замечательно подмечено! И этот человек у нас есть…
– И кто же он?
– Ты не догадываешься? Более того, этот человек достоин того, чтобы им пожертвовать…
– Как так?
– Он должен быть из враждебного лагеря. Ты никогда не задумывался почему и как Урельсон оказался в Москве в 1912 году?
– Он приехал учиться в гимназии…
– А почему его не принимали в Одессе?
– Не проходил еврейскую норму…
– Именно, а в Москве он поступил в частную гимназию… И переезд не помешал пересечь черту оседлости. А кто ее мог пересекать?
– Врачи, художники…
– А еще купцы первой гильдии и банкиры. Так вот, его отец и подходил под последний пункт…