Темнота в палатке рассеивается. Отпадает, как кожура гнилого фрукта, обнажая ряды линий и узлов сетевого подключения, связывающего все и всех. Сквозь подушку прорастает вереница пульсирующих голубых точек. Металлические кронштейны, поддерживающие крышу, сверкают аквамариновыми полосками. Энаймака превращается в чащу векторов и узлов. Айфи видит ее изнутри, видит, как крутятся механизмы и как монотонно гудит ядро у нее в голове. Она видит, что ее движения обеспечиваются беспроводным подключением к Терминалу, от которого работает весь лагерь. Заржавевшие части Энаймаки светятся красноватым, что беспокоит Айфи, но от остального корпуса исходит здоровая синева. С Акцентом Айфи видит все. Все, что происходит в закрытой сети лагеря. Все данные. Яркие, как океанская вода под лучами солнца.
– Не забудь, Энаймака. Ты обещала не рассказывать Онайи, – говорит Айфи, хмурясь на свою робоняню со всей строгостью, на какую способна. Онайи запретила ей трогать любую технику, которая может повлиять на соединение. После того, как связь у Онайи на разведке оборвалась второй раз, она чуть не поколотила ее, опомнилась в последний момент. Что-то в ее глазах менялось. В ярости взгляд затуманивался, и Айфи знала: сейчас разразится гроза. Но тут вдруг взгляд прояснился, и она устроила ей только словесную взбучку.
Айфи не хотела специально идти против воли Онайи, но, когда пыталась узнать что-нибудь про их жизнь, все оставалось загадкой. Сплошные вопросы. А если вставить в ухо Акцент, мир вокруг взрывается ответами. Почти любую технику, любую деталь и даже ни к чему не подключенные предметы вроде кровати, подушки и биомассы, которую разведчики приносят для приготовления пищи, – все это Акцент объяснял ей самым доступным образом. И теперь она не просто валяет дурака, пытаясь хакнуть коммуникационные девайсы Чинел или подсоединиться к Обелиску, который добывает особые минералы из земли, чтобы обеспечивать лагерь электроэнергией. Она наблюдает. Исследует. Качается на волнах соединений. Акцент позволяет ей говорить с Энаймакой, не произнося ни слова.
Она помнит, где находится, и знает, что Онайи, вероятно, все еще близко и может чувствовать ее, поэтому двигает челюстью, чтобы отключить Акцент. Напялив рубашку, на вид и на ощупь больше похожую на холщовый мешок, чем на обычную человеческую одежду, она усаживается на ящик перед зеркалом. Или, скорее, перед осколком зеркала.