Осенью, когда моросили дожди, Писатель любил часами наблюдать за кристальными каплями, стекающими по стеклу, или слушать стук дождя о покосый металлический карниз. В такие осенние деньки ему особенно хорошо удавалось написать добрые, но немного грустные истории.
Зиму старик любил не меньше, чем розовощёкое лето. Ведь именно в эти студёные месяцы улочка, где он обитал в своей уютной квартирке под самой крышей, становилась такой сказочно-нарядной! Стены домов, замысловатые резные ограды, ветви уснувших деревьев, – всё вокруг было покрыто искрящимся, словно драгоценные камни, инеем.
Что уж говорить про канун Нового года или рождественский сочельник, когда подоконники и балконы домов были с любовью украшены разноцветными гирляндами, искусственными еловыми ветками и крупными праздничными шарами. На входных дверях в некоторые здания красовались рождественские веночки с еловыми шишками, воздушными коробочками белоснежного хлопка, седым мхом, сушёными дольками апельсинов, трубочками корицы и листьями омелы.
Жители города К очень любили европейские традиции и обычаи, а потому многие из них знали, что рождественская омела называлась ещё и «веткой поцелуев» и была основным традиционным украшением в Англии в старые добрые времена.
Когда-то в детстве и наш Писатель слышал истории от своей бабушки о том, что обычай украшать ветвями омелы праздники сохранился в Англии со времён друидов, считавших это вечнозелёное растение священным.
Когда за окном галантно прогуливалась зимняя стужа, Писатель Добрая Душа затапливал старый камин, удобно устраивался в плетёном кресле с чашечкой обжигающего глинтвейна и сквозь оконные стёкла часами любовался снегопадом. Небольшое помещение мансардной квартиры в мгновение ока наполнялось теплом от печи, в которой заманчиво потрескивали поленья от весело танцующего пламени. А в воздухе витали согревающие ароматы гвоздики, корицы, аниса, имбиря, кардамона и апельсиновых долек, щедро добавленных в термос с зимним напитком.
Иногда старый Писатель садился за рабочий стол, бережно откидывал вышитую вручную белоснежную салфетку со старинной печатной машинки, и наблюдая за крупными сахарными хлопьями снега, грациозно кружащимися в прозрачном морозном воздухе, сочинял всё новые и новые истории. И клавиши машинки не замолкали до глубокой ночи.