Я уж не знаю, что отразилось у меня в глазах, но, кажется, пожелание «остановите меня» было принято Димой слишком буквально – потому что он меня поцеловал.
Придержал за плечи, потому что в какой-то момент я дёрнулась и попыталась неосознанно сползти вниз. Губы у него были прохладные, чуть горьковатые от привкуса сигарет (никаких аллегорий про лизание пепельниц, пожалуйста), и целовал он меня осторожно, медленно, бережно даже как-то, как будто бы пытаясь не испугать.
Я, конечно, не эксперт в поцелуях, но если ты не хочешь испугать человека, можно сначала спросить у него, не против ли он.
Впрочем, сказать, что мне не понравилось, я тоже не могу – в рот он языком не лез, держал меня аккуратно, от его тела исходило приятное тепло, и всё это было так ненастойчиво, ненавязчиво и приятно, что мне самой захотелось прижаться к нему и углубить поцелуй, раз уж он с этим так показательно не спешит…
– Аня, ты чайник несёшь? – раздался из соседней комнаты вопль моей мамы, и только тогда Дима соизволил меня отпустить. Когда очарование момента пропало и до меня начало доходить, что вообще только что произошло, мои глаза полезли на лоб.
– Мне шестнадцать, – пробормотала я ошарашенно.
– Я знаю, – довольная и насмешливая улыбка расползлась по его красивому лицу.
– Тебя же посадят, – пролепетала я ещё тише и растерянней, боясь поднять глаза выше его подбородка, потому что там были губы… вот эти самые, которые пару секунд назад соприкасались с моими собственными губами…
– Не посадят, если ты никому ничего не скажешь, – фыркнул он весело, потрепав меня по плечу. – А это… – он провёл большим пальцем по моим губам. – Совершенно не в твоих интересах.
Я, окаменев от совершенно нечеловеческого ступора, молча смотрела на то, как Дима выходит из кухни. Так же молча прикоснулась пальцами к губам.
Вот что это вообще сейчас было?
Второй раз мы встретились недели через две.
С мамой из-за её непостоянного рабочего графика мы виделись довольно редко, а разговаривали и того меньше, поэтому каждый раз, когда у неё выпадал выходной, она обязательно сгребала меня в охапку и мы направлялись навстречу приключениям. Ну, в этот раз мы обошлись без приключений и просто съездили в парикмахерскую (ни её, ни мои волосы сами себя не покрасят), посидели в какой-то недавно открывшейся пиццерии, а потом восемь миллионов лет (часа четыре) выбирали ей зимнюю куртку.