– Да я и не подхожу к нему! – не сдержалась однажды Анна, а потом закрывшись в своей комнате, разрыдалась.
«Дура! Ну что ты плачешь? Из-за того, что тебя не пускают к собаке? Да она не твоя! Не твоя!» – вторил ей внутренний голос. И Анна успокаивалась.
Пока еще были теплыми вечера, Анна любила посидеть на крылечке дома и вспоминать об Андрее. Как познакомилась с ним, как мечтали прожить долгую и счастливую жизнь. Как им завидовали друзья, считая их самой красивой парой на свете.
Медленно спускалось за лес солнышко, унося с собой все грустные воспоминания, зажигался свет в окнах, и дядя Миша звал Анну на ужин. В это время Хинензон и выпускал свою собаку.
– Айк! Айк! – кричал он, а пес носился как угорелый по двору.
– Какая противная кличка! – не сдержалась однажды Анна, преступив порог гостиной.
Дядя Миша, как обычно лежал на диване и философски заметил:
– У них все на еврейский манер, – потом громко засмеялся, понимая, что сказал какую-то чушь.
После ужина к Анне забегали подружки, и они ходили гулять по тихим улочкам городка. Их сопровождали статные парни, не сдерживая себя в изысканных манерах ухаживания.