Так или иначе, часовщики встретили сестер со спокойным древним любопытством. Вступив с ними в контакт, они обнаружили, что те обладали исключительно гибкими многофокусовыми сознаниями и в ходе контакта контролировали свои идейные шаги с акробатической точностью.
Девочки интересовались громадиной Крайнего Дома, его устройством, назначением, и если это музыкальный инструмент, то почему он молчит. На последний вопрос часовщики отвечали, что он молчит, потому что на нем некому играть.
Одна из сестер сказала тогда:
«Любое сознание ищет выражения,
Согласно своим пристрастиям.
Музыкальный инструмент,
Оставленный в покое,
Естественным образом,
Рано или поздно,
Будет обнаружен музыкантом».
Смысл строк был размыт, но общая сила очевидна. Обескураженно очарованные, часовщики допустили сестер до Крайнего Дома и дали им полную свободу самовыражения. Едва тугие, свежие гармонии зазвучали со стороны Дома, часовщики наэлектризованно заперлись в своих мастерских, звенящие в преддверии долгожданной работы. С тромбонами приемников на головах, используя Звук музыки как маяк, сознания часовщики настроились на Волну Времени, и процесс синтеза пошел, как спуск по мягкой реке, – прохладно и гладко.
Холодным рывком я оторвалась от чтения.
Это случилось.
Я потеряла фокус.
Я зачиталась и потеряла фокус.
Тот фокус, что управлял музыкой.
В какой-то момент я перестала плести мелодии.
Как давно это произошло?
Осознание вины навалилось дрезиновым омутом.
Я ощутила.
Музыки.
Больше.
Не было.
Только.
Одна.
Нота.
Осталась.
А.
Все створки,
Дверцы,
Задвижки,
Окошки
Были распахнуты и
Деревню наводнял монотонный звук.
Я ощутила, как в мастерских часовщики роняют стеклянные кокосы часов и те разбиваются вдребезги, а маленькие человечки в черных костюмах, с длинными носами разбегаются в стороны, в ужасе, в новом огромном странном мире, как птенцы, лишенные своих привычных петель.
Это я была во всем виновата.
Как температурный сон, в котором
Голос из приемника говорит,
Будто обвиняя в чем-то
И вместе с тем прощая,
Глубоко, с тоской: «Эх… ты…»
И жаль тебя,
И ничего не поделаешь уже.
Я зажмурилась и снова открыла глаза.
Но просыпаться было некуда.
Это случилось на самом деле.
Мой кошмар сбылся.