Зверёнышу бросился в глаза землистый, почти серый цвет лица. Глаза светлые в голубизну, но почти белёсые, под неприветливыми бровями. Нос ровный, прямой, почти плоский, а усы – длинные, висят около рта, и борода редкая. Да ещё голова почти вся выбрита, только клок волос на темени, и в левом ухе золотая серьга.
– Ну, так чьи? – повторил Язычник. – Ночевали, не побоялись. А коли бы в деревне нечисть жила? Они злы-ые теперь стали…
– Да какая нечисть. Здесь мельница на конной тяге, – сказал Зверёныш. – Да ещё – сеновалы. Не для людей же сено, а для коней. Кузницы своей нет – значит, есть, кому водить лошадей на перековку, кому холить и любить их. Кони не живут там, где нечисть.
– Ты знаешь лошадей? – не поверил Язычник. – Вы – издалека? Изгои? Вот – ты.
Он указал на Ярца. Ярец выпрямился как для доклада:
– Писарчуков сын, сам наукам не обучен, жить нечем.
– Чего ж так? – хмыкнул Язычник.
– Убили отца. На рати за Степью убили. Не успел выучить.
– У меня, – встрял другой, – отец торговал, да разорился, всем одолжал. А на рати брата убили.
– Мой дом сгорел, а отец – каторжник. Община меня не приняла, всем миром выселили.
– Всех, что ли, общины повыселяли, эй, соколы? – Язычник языком прищёлкнул, – А вы не из одного ли села, часом? Сказывайте, чем миру насолили! Вот ты, ответь, – он пальцем ткнул в Зверёныша.
Зверёныш не ответил. Крепче сжал губы. Потом разлепил их:
– Прими к твоим молодцам, Вольга-лучник. Хотя бы оружие за вами носить.
– А за мной будешь носить, изгой? Коня моего чистить?
Солнышко поднималось. От речки отражался свет, посветлели крыши домиков. Язычник с молодцами съезжал с деревеньки, не взяв ни ломаной полушки.
– Бедно живете, селяне! – крикнул, оглядываясь, Язычник, – пусто у вас и голодно. Взять нечего! Ждите через три дня подводу с прошлогодним зерном. То милость моя, не забывайте!
Селяне с облегчением что-то гомонили, простоволосые жёнки успели покрыться платками и долго махали в след. А про себя-то, наверное, бранились. А может, благодарили, кто их знает?
Язычникова дружина была недовольна. Язычник был мрачен, усы и клок волос на голове повисли, он хмурился. Молодцы кусали губы. Первым не выдержал один – с палицей и в стёганке вместо брони:
– Эх, надо было на Леванидов Крест идти!
– С него по весне брали, – в миг отозвался Язычник, вожак точно ждал такого упрёка. – Нельзя по два раза брать.