– А здрасьте, – пробормотал Грач.
– Ладный ты дом выстроил, – пытался вести разговор Гоес. – Э-э… Сам всё справил?
«Община помогала!» – хотел огрызнуться Грач, но сдержался. Гоеслав и так это понял по его виду.
– Ты это… – конюший понимал, что сказал глупость, но не знал, как исправить дело. – Сесть можно?
– Садитесь, – Грач обронил равнодушно. А Гоеслав остался стоять.
– Ты это, Цветослав! – начал, наконец, Гоес. – Уполномочен тебе сказать, что истекшие шесть лет ты вёл себя примерно, не вызывая нареканий, – Гоеслав замолчал, припоминая приличествующие случаю выражения. – Не взирая на тяжкие условия, ты показал себя старательным кустарём… – он умолк, подбирая слова.
«Прощают, – Грач заложил руки за спину. – Златовид был прав».
– Хоть я тебя тогда… Ты это… А Златовид, гм, Кучкович с тобою дружен! Он говорил, что помочь, мол, обещал бы… Ты передай. Согласны мы. Обсудить и… всесторонне взвесив, принять общим решением.
Конюший вытер пот с лица и засобирался. Он всё сказал. Оставаться здесь больше не зачем.
– Так ты давай… Работай, трудись, – добавил, стоя уже на пороге.
«Вот прямо сейчас, на ночь глядя, и побегу к Златовиду», – подумал Грач вслед Гоеславу. Но все те слова, такие вымученные и выдавленные через силу, были столь нелепы и нехарактерны для конюшего, что Грачу томительно оказалось ждать до рассвета.
Он не выдержал. Запер Сиверко и просекой побежал в Залесье к бывшему дому Изяса.
На следующий день Грач углядел всадников из Залесья едва ли не на середине просеки. Злат вошёл в избу, почти пританцовывая, как спущенный с коновязи жеребчик. Его верноподданные Скурат, Добес и Верига переглядывались и хмуро озирали дом. Злат отцепил от пояса ножны с палашом, присмотрелся и повесил на видном месте, на вбитый в стену гвоздь. Отошёл на шаг и одобрительно кивнул.
– Мы у тебя похозяйничаем? – то ли спросил, то ли разрешил сам себе Злат. – Лавки переставим, чтобы людям сесть как надо.
Грач пожал плечами. Скурат с Веригой заскрипели по полу тяжелыми дощатыми лавками.
Первым явился кузнец Бравлин с подмастерьем. Шагнул в горницу, вдохнул, чтобы на весь дом поздороваться, да что-то засмущался. Уселся на лавку у стены, сложил ручищи на коленях и уставился перед собой на палаш, часто моргая и не шевелясь.
– Что, мастер, нравится? – негромко спросил Златовид. – Смог бы такой же сработать?