– Товарищи солдаты, матросы и офицеры! Вас я зову вместе со мной на тяжелый, страшный подвиг: буду вашим последовательным слугой, но важно, чтобы вашим именем я мог показать перед всем миром, что русская армия и русский флот – не рассыпавшаяся храмина, что это не собрание людей, которые не хотят ничего делать, что это сила, которая своей народной мощью и величием духа в отношении тех, кто не захотел бы нас слушать, сумеет показать, что свободная Россия – это не Россия самодержавных проходимцев, это Россия, которая заставит уважать всех и каждого во имя свободной русской республики.
Его широко распахнутые руки то опускаются к толпе, как бы стремясь зачерпнуть живой воды волнующегося у его ног народного моря, то высоко поднимаются к небу. В раскатах его взволнованного голоса уже слышны характерные для него исступленные всплески. Заклиная армию отстоять Россию и революцию, землю и волю, Керенский требует, чтобы и ему дали винтовку, что он сейчас пойдет вперед, чтобы победить или умереть.
И тут к нему пробрался сквозь толпу сослуживцев молоденький, чуть выше среднего роста, темноволосый с густой шевелюрой, прикрытой фуражкой на самой макушке, унтер-офицер и резким взмахом руки протянул Керенскому винтовку.
– Держите винтовку, товарищ министр, ежели просите. И милости просим на передовую. А нам война не нужна! Наш брат, солдат, устал, пора уже домой возвращаться.
Керенский опешил, не зная, как повести себя в этой ситуации. Он оглядывался на своего помощника и шурина Барановского, искал глазами командира полка. А унтер-офицер и не думал отступать – он по-прежнему продолжал протягивать министру свою винтовку.
– Ну что же вы, товарищ министр! Или только на словах воевать решили, а на деле прячетесь за нашими спинами?
Солдаты вдруг одобрительно зашумели, засмеялись, кто-то захлопал, выкрикивая одобрительные слова. Наконец, пришел в себя и командир полка:
– Унтер-офицер Линицкий, прекратить! Как вы смеете так разговаривать с членом правительства?
– А разве я что-то не то сделал? – дерзко ответил Леонид. – Господин министр попросил винтовку, я ему ее даю.
Смех стал еще громче. Раздались крики:
– Правильно! Хватит воевать! Штык в землю и по домам! У германцев с австрияками такие же крестьяне и рабочие, как и мы, нам нечего с ними делить.