– Чего вы хотите, – она мне совсем не удалась. – Он вырвался, открыл окно и швырнул фигурку на улицу.
Тут я потерял сознание и погрузился в глубокую тьму, пронизанную золотыми блестящими нитями. И когда я, после долгого, как мнe показалось, промежутка времени очнулся, только тогда я услышал стук дерева о мостовую.
. . . . . . . . . . . . .
– Вы так крепко спали, что не чувствовали, как мы трясли вас, – сказал мне Иосуа Прокоп, – пунш кончен, и вы все прозевали.
Жгучая боль, причиненная всем, что я слышал, овладела мною опять, и я хотел крикнуть, что мне вовсе не снилось то, что я рассказал им о книге «Ibbur», что я могу вынуть ее из шкатулки и показать им.
Но эти мысли не воплотились в слова и не повлияли на настроение гостей, готовых уже разойтись.
Цвак сунул мне насильно пальто и сказал, смеясь:
– Идемте с нами к Лойзичек, майстер Пернат, это вас освежит.
Цвак помимо моей воли свел меня с лестницы.
Я чувствовал, как запах тумана, который проникал с улицы в дом, становился все сильнее и сильнее. Иосуа Прокоп и Фрисландер ушли на несколько шагов вперед, и слышно было, как они разговаривали у ворот.
«Она, очевидно, прямо в водосток попала. Что за чертовщина!» Мы вышли на улицу, и я видел, как Прокоп нагнулся и искал марионетку. «Я очень рад, что ты не можешь найти этой глупой головы», – ворчал Фрисландер. Он прислонился к стене, и лицо его то ярко освещалось, то скрывалось через короткие промежутки времени, когда он затягивался из своей трубки.
Прокоп сделал быстрое предупреждающее движение рукой и согнулся еще ниже. Он почти опустился на колени на мостовую.
– Тише! Вы ничего не слышите?
Мы подошли к нему. Он молча указал на решетку водостока и, насторожившись, приложил руку к уху. Минуту мы все неподвижно стояли и прислушивались.
Ничего.
– Что это было? – прошептал, наконец, старый марионеточный актер, но Прокоп быстро схватил его за руку.
Одно мгновение – миг сердцебиения – мне казалось, что там внизу чья-то рука ударила по железному листу – едва слышно.
Когда я подумал об этом спустя секунду, все уже прошло, только в моей груди звучало еще эхо и медленно расплывалось в неопределенное чувство страха.
Шаги, послышавшиеся по улице, рассеяли впечатление.
– Идемте же, – чего тут стоять, – сказал Фрисландер.
Мы пошли вдоль ряда домов.