Взяв со стола листочек с лексиконом, я протянул его Витьку:
– Учи слова!
Он принял страничку и, медленно шевеля губами, начал читать по пунктам, оттопыривая при этом указанные в бумажке пальцы.
– Понял систему? – спросил я.
– Вроде понял…
– Давай проверим!
– Давай.
Я показал ему правый мизинец.
– Вестимо, – сказал он.
Я показал ему левый указательный палец.
– Скорее нет, чем да, – неторопливо сверившись с бумажкой, ответил он.
– Хорошо! Но учти: это я сейчас тебе пальцы к самому носу подставляю. При посторонних я буду делать тебе знаки незаметно. Знаешь, вроде как поигрывая пальцами… Давай порепетируем.
– Давай.
Я сел на диван в непринужденной позе и, похлопывая ладонью по подушке-думочке, неожиданно выставил правый большой палец.
– Транс… – скосив глаза в бумажку, забормотал Витек, – транс… детально…
– Транс-цен-ден-таль-но, – по слогам подсказал я.
– Транс… транс… дентентально…
Через полчаса он выговаривал это слово так, точно окончил Оксфорд.
– Молодец! Просто молодец! – подбодрил я. – Но учти: ты должен все это делать без шпаргалки, на память…
– О’кей – сказал Патрикей! – кивнул он.
– А как тебе вообще моя система? – с плохо скрытой гордостью спросил я.
– Говно! – не глядя в лексикон, бухнул Витек.
Я взвился с дивана:
– Запомни раз и навсегда: это слово ты никогда не должен произносить без команды! Никогда! Команда – два больших пальца! Не один, а два. Запомни! Порепетируем. Допустим, тебя кто-то спрашивает: «Виктор, а как вы относитесь к прозе Чурменяева?» Сказав это, я резко выставил вперед два больших пальца.
– Говно! – ответил Витек, почему-то произнося «г» на украинский манер, отчего слово зазвучало еще обиднее и неприличнее.
– Молодец! – похвалил я и медленно повернул пальцы вниз.
– А это что значит? – спросил он.
– Так римляне приказывали гладиаторам добить жертву. Но это можешь не запоминать – тебе не понадобится. Иди мой руки, будем завтракать!
8. С кем вы, подмастерья культуры?
На следующий день я повез экипированного и обученного Витька в Дом литераторов. В метро пассажиры оглядывали Акашина с недоумением. Из этого я сделал вывод, что одел моего воспитанника именно так, как надо!
Если вы спуститесь в московское метро и доедете до станции «Баррикадная» (революции нужны хотя бы для того, чтобы давать названия станциям и площадям), а потом, поднявшись наверх по эскалатору и оказавшись в городе, повернете налево и пересечете ревущее, пропахшее выхлопными газами Садовое кольцо, то окажетесь в самом начале Большой Никитской, бывшей улицы Герцена. Точнее сказать, вы окажетесь в самом ее конце, ибо начинается она с противоположной стороны, почти от кремлевских стен. А если вы пройдете по улице Герцена буквально несколько шагов, то очутитесь возле массивных дверей, выполненных в министерском стиле пятидесятых годов. Теперь рядом со входом укреплена табличка: