Жюстина усмехнулась.
– Вы позвонили только затем, чтобы это сказать? – спросила она. – Это было во-вторых. Похоже, суд примет вашу сторону: наш разговор состоит сплошь из комплиментов, а не из домогательств… Или есть ещё в-третьих?
– Совершенно верно. Вы сказали, что нас ничто не может связывать, а я вам возразил, потому что мы оба любим искусство, мадам де Габриак. Любим страстно и беззаветно. Да, мы любим его по-разному, и тем более по-разному реализуем эту любовь. Из-за принципиальной разницы позиций мы многие годы враждовали. Вы тратили время и ресурсы на то, чтобы меня преследовать; я тратил время и ресурсы на то, чтобы уйти от преследования…
– С тех пор ничего не изменилось, – жёстко перебила Жюстина.
– И в этом вы ошибаетесь, – с ответной усмешкой проскрипел Вейнтрауб. – Потому что изменения не коснулись только меня. Я по-прежнему волен любить искусство так, как считаю нужным. А ваша любовь опиралась на возможности, которые предоставила вам государственная система. Мы же говорим не о той любви к искусству, которая гонит человека в музей, верно?.. Система позволяла вам в какой-то степени чувствовать себя владелицей тех предметов искусства, за которыми вы охотились. Владелицей картин, скульптур и всевозможных артефактов, о существовании которых даже на чёрном рынке знали немногие. Вы чувствовали власть над вещами и людьми… – Старик на мгновение запнулся, вспомнив недавний разговор с журналистом в Нью-Йорке. – Власть и охотничий азарт. Поверьте, два этих чувства роднили нас куда больше, чем вы готовы себе представить. Но теперь система вас исторгла – и отобрала все возможности. У вас осталась разве что возможность пойти в музей, как у остальных смертных. Мои ресурсы всё ещё при мне, а ваших больше нет.
Жюстина молчала. Судя по звукам, которые доносила до Вейнтрауба чуткая телефонная трубка, она прикуривала сигарету. Старик удовлетворённо заметил, что собеседница больше не пытается оборвать разговор и ждёт, что же будет дальше.
– Простите за резкость, но без такого предисловия мне было не добраться до четвёртого пункта, – сказал он. – А это и есть самое главное. Вы мне симпатичны, вы честны, вы самозабвенно любите искусство и, не будем забывать, вы исключительно профессиональны. Поэтому я хочу предложить вам работу и приглашаю к себе, чтобы обсудить подробности, которые не хотелось бы сообщать по телефону.