– Эй, пап, – позвала Дион, – тебя по телику показывали.
– Правда? – Прайс подвинул пару мягких игрушек и присел на кровать рядом с дочерью. – И как тебе?
Он терпеть не мог давать интервью и старался всячески от них отмазываться, но в этот раз босса, лейтенанта Сары Грейлинг, на месте не было. Пришлось справляться самому.
– Неплохо, – поддразнила Дион, – заметен кое-какой прогресс.
На нее по-прежнему падали мягкие розоватые отсветы гирлянды, протянутой вдоль кровати, но внезапно ее лицо стало хмурым. Улыбка на нем сменилась выражением глубокой задумчивости.
– Ты же поймаешь того, кто сделал это с той девушкой, правда? – спросила она.
– Так точно, милая, – Прайс запустил руку ей в волосы, и девочка состроила гримасу. – Еще десять минут на фейсбук и эту ужасную музыку, а потом в постель, ладно?
– Я не на фейсбуке, а заканчиваю с обзором для выпуска за этот месяц. Завтра нужно сдать, – запротестовала Дион и указала на стопку книг на письменном столе.
Дион была одним из редакторов школьной газеты и отчаянно мечтала о факультете журналистики в Беркли. Сама мысль о том, чтобы отпустить дочь в Сан-Франциско (или куда бы то ни было, если говорить прямо), заставляла внутренности Прайса скручиваться, словно от удара камнем. Он в очередной раз подумал о родителях Эми Онг: через какой ужас, должно быть, они проходили в этот момент.
Семья Эми была оповещена о смерти дочери местными полицейскими. Прайс говорил с мистером Онгом по телефону и постарался убедить отца девушки, что он сделает все возможное, чтобы призвать убийцу к ответу. Он совершенно серьезно собирался сдержать это обещание.
– Что скажешь? – спросил он у Дион. – Стоит что-нибудь почитать?
– Всего понемножку, – ответила та, – есть хороший постапокалиптический роман, а вот романтика в этот раз не очень.
Она подставила два пальца себе к горлу:
– Знаешь, пап, на самом деле я думаю, что тебе ничего особо не понравится. Никаких погонь или взрывов, ничего такого.
В отличие от Дион и Энжи, Прайс действительно не был заядлым читателем. Ему больше нравилось смотреть кино – обычно и с погонями, и со взрывами. Возможно, именно этому он в конечном итоге и был обязан своей профессией.
Он выпрямился и охнул, а затем подчеркнул с особенно строгим лицом:
– Десять минут, юная леди. Я иду в душ, когда выйду, хотел бы видеть свет погашенным.