Были и другие ночные возвращения, уже с операций. Уставший, довольный, он обнимал жену, что-то рассказывал. И она радовалась. Но всегда знала: однажды она откроет дверь и там будут люди в форме. Которые скажут ей то, что сказали сейчас.
Она сорвалась всего однажды. Это произошло после Будённовска, где мы, сотрудники «Альфы», были брошены на штурм больницы, её главного корпуса, в котором басаевцы удерживали две тысячи заложников.
Жёнам тогда позвонили и сказали, что «Альфа», дескать, на учениях. Но по телевизору начали целыми днями «крутить» кадры из Будённовска. Вся страна, не отрываясь от экранов телевизора, жила только этим, ожидая развязки. И всем было понятно, кто там, на огневых рубежах.
Как только муж вернулся домой, Наталья Михайловна в отчаянии сказала:
– Или я, или работа. Выбирай!
Савельев тут же скомандовал:
– Пошли со мной.
Он привёз жену в госпиталь, где лежали молодые офицеры, покалеченные под огнём чеченских террористов в Будённовске. Рядом сидели их родители. Савельев подходил к каждому и просил прощения. За то, что не уберёг их сына. За то, что недоучил, раз пуля всё же достала.
– Это полностью моя вина, простите меня, – говорил Анатолий Николаевич.
Они вышли из больницы.
– Прости, – сказала тогда жена Савельева. Она никогда больше не ставила мужа перед выбором: долг или семья.
Теперь пришла пора ей исполнять свой долг. До конца.
Утром того же дня младшая дочь полковника, студентка МГУ, должна была идти на сессию. С матерью вдвоём они молча сидели на кухне. И тут дочь сказала:
– Мама, мне пора собираться на экзамен.
Наталья Михайловна тогда вспылила:
– Какой экзамен?! Ты имеешь полное право никуда сегодня не ходить! Я позвоню в университет, ты сдашь его потом.
Но дочка ответила:
– Нет. Папа не одобрил бы такую халяву.
Экзамен она сдала на отлично.
Хоронили Анатолия Николаевича 22 декабря.
К ДК на Лубянке, где проходило прощание, выстроилась огромная очередь, огибавшая главное здание ФСБ. Люди всё шли и шли. Шли, чтобы выразить уважение полковнику Савельеву и Группе «А» в целом. Шли, выражая молчаливый протест против разгула преступности и терроризма.
На Анатолии Николаевиче был парадный мундир. Его сшили за ночь. Оказалось, у полковника парадного мундира не было.
Среди венков и букетов лежал один с жёлто-голубыми лентами. На нём было написано: «Анатолий, я буду вечно благодарен Вам за жизнь». Его положил на могилу торговый представитель посольства Швеции Ян-Улоф Нюстрём, чью жизнь Савельев спас ценой своей.