Чин чином приехал оперативник с двумя сержантами и собакой. Из квартиры напротив выглянула длинноволосая девушка (где-то сзади маячил ее благоверный), спросила, что случилось. Получила уклончиво-юмористический ответ, поняла, что пришли не к ним, и покрепче заперла дверь.
Полицейские составили протокол, сфотографировали «место преступления» и, выполнив все прочие формальности, уехали восвояси, чтобы больше никогда уже не вернуться. Какое им дело до разбитых окон? Им план выполнять надо, а тут не преступление, а недоразумение: не грабеж, не поножовщина, так, глупость какая-то.
Когда полицейские уехали, страх наконец догнал Ирину Васильевну, страх и растерянность. Она осела в кресло, держась за сердце, и заплакала. Из разбитого окна в комнату тянуло осенним холодом, но старушка этого как будто не замечала – так обидно ей стало за себя и за ни в чем не повинное окно, которое столько лет служило ей верой и правдой.
В дверь позвонили. Ирина Васильевна подумала, что вернулись милиционеры. Поймали, наверное, шельмеца. И даже не посмотрев в глазок, она открыла. На пороге стояла соседка сверху, красивая, крепкая женщина за сорок, на которую Ирина Васильевна прежде только неодобрительно поглядывала у подъезда, но разговаривать никогда не разговаривала.
– Я с повинной, – сказала соседка, на лице у нее была то ли ехидная ухмылка, то ли и правда гримаса сожаления. – Это мой у вас тут делов натворил. Я все возмещу, вы только заберите из полиции заявление.
Ирина Васильевна все еще слабо понимала, что происходит, и потому просто молча стояла, не зная, что и зачем говорить.
– Вы поймите, он без злого умысла, – перешла на протокольный язык соседка. – Я вам сейчас все объясню. Можно войти?
Ирина Васильевна подумала, что дверь ее все равно не спасет, если любой может зайти в окно, и, так и не сказав ни слова, отступила в сторону кухни, мол, заходите, люди добрые, берите, что хотите. Безразличие к собственной судьбе и собственности накатило на старую, уставшую, одинокую женщину.
Соседка первым делом оценила масштабы разрушений, а ошалевшая Ирина Васильевна, повинуясь годами выработанному рефлексу вежливой хозяйки, как сквозь сон (а вдруг и правда, ей все это только снится?) пробормотала:
– Может быть, чаю?
– Обязательно, – не раздумывая, согласилась соседка. – Вы ставьте чайник, а я пока стекольщика вызову.