Подобного наслаждения никогда прежде мне испытать не доводилось.
Меня трясло так, словно это была пытка на электрическом стуле.
– Думаешь, теперь можно всё? Нет, Егорушка, слишком хорошо – тоже плохо. Нам нужно остановиться.
– Я и сам так думал. Довольно на сегодня сюрпризов. Разве что…
– Говори!
– Одним глазком… одним пальчиком. Только дотронусь и… клянусь!
– Мы же договорились.
– Да, конечно, я неправ.
Подружка успокоилась и расслабилась. Поцелуи становились горячее и продолжительные, Лёлькины обнажённые соски жгли мою чувствительную грудь, рождая волну внутреннего беспокойства, усиленного желанием реализации невозможного.
Я медленно расстегнул пояс девичьей юбки, виновато посмотрел в её растерянные глаза, медленно украдкой опуская разгорячённую желанием ладонь внутрь запретного предела, словно сапёр, выполняющий опасный долг.
Сопротивления не последовало.
Слово своё я сдержал.
Всего одно прикосновение, но какое. Я чуть не сгорел в огне желания, однако сдержался.
Лёлька стонала, прерывисто дыша, закатывала глаза, с силой прижимала к животу мою голову.
Похоже, мы слишком увлеклись. К такому путешествию мы не были готовы.
Спасибо тебе, Лёлька! Часть 2
Расставаясь, мы с Лёлькой молчали, старательно прятали друг от друга глаза, словно совершили нечто весьма неприличное, скверное.
У подружки был весьма расстроенный вид, у меня тоже испортилось настроение, хотя истинной причины этого понять было невозможно.
Всё ведь было так хорошо, так волшебно прекрасно, так восхитительно сладко.
До желанно-неизведанной тайны оставались секунды времени и расстояние в несколько миллиметров, которые соблазняли дозволенностью и доступностью, но граница сокровенной глубины так и не открылась.
Я чуть было не начал просить прощения, клял себя всеми возможными ругательствами за несдержанность и поспешность.
Лёлька, она же такая … она мне доверилась… а я!!!
Сердце щемили странные предчувствия, однако внутренний собеседник уговорил-таки не торопить события, подождать, пока успокоится и остынет Лёлька.
Ночью, потрясённый остротой ощущений я вновь и вновь эмоционально воспроизводил в памяти интимные переживания тех сладостных минут, мечтал повторить их и одновременно ругал себя за непростительное поведение.
Обошлось!
Лёлькины замечательные глаза излучали счастье, а беззаботно-приподнятое настроение лучше слов свидетельствовало только о любви.