Судя по всему, Церемония Двенадцатилетних закончилась сюрпризом. Во всяком случае, об этом перешептывались вернувшиеся в конце второго дня работники Инкубатория.
Второй день Церемонии всегда был долгим. Новых Двенадцатилетних по одному вызывали на сцену и описывали их качества. Их впервые выделяли из общей массы, уделяя внимание их достижениям в детстве. Мальчика могли похвалить за его познания, напомнив собравшимся о его больших способностях к наукам. Главная Старейшина могла даже обратить внимание на чье-либо симпатичное лицо – подобное всегда повергало в замешательство, поскольку внешняя привлекательность никогда не считалась в коммуне чертой, достойной упоминания, и Двенадцатилетняя, которую описывали таким образом, заливалась румянцем, а публика смеялась. Коммуна всегда отличалась вниманием и поддержкой своих членов – каждый взрослый проходил этот ритуал и знал, насколько он важен. Но чтобы через него могли пройти все, один за другим, требовалось немало времени.
– Главная Старейшина пропустила одного Двенадцатилетнего, – сообщил за ужином Рольф. – Перешла сразу от Восемнадцатой к Двадцатому.
– Нам всем стало не по себе от мысли, что она ошиблась. – Эдит вся напряглась, показывая, как она тогда нервничала.
– Все так подумали. Слышали ропот, который прошел по Лекторию? – спросил кто-то.
– А тот мальчик, которого она пропустила? Номер Девятнадцатый. Я видел его со своего места. Для него это точно стало неожиданностью! – улыбнулся парень в конце стола.
– Так что случилось? – спросила Клэр.
– В общем, – объяснил Рольф, – после того, как она закончила с последним…
– С Пятидесятым?
– Да. Но естественно, на сцену она вызвала только сорок девять ребят. А потом извинилась перед собравшимися.
– Главная Старейшина извинилась? – В это трудно было поверить.
Рольф кивнул:
– Она даже слегка рассмеялась, увидев, что мы нервничаем. Так что она заверила нас, что всё в порядке, и извинилась за неловкость, а затем вызвала на сцену того мальчика, номер Девятнадцатый.
– У него был такой вид, будто его сейчас стошнит, – рассмеялся Эрик.
– Вполне могу его понять, – сказала Клэр, которой вдруг стало жаль мальчика. Вероятно, для него это был кошмарный момент. – И что она ему сказала?