Плохие мысли мне сейчас не союзники, я вернусь к ним потом. Для начала надо запутать следы, спрятаться. Каждый шаг отдавался болью в правой ноге. Тело предаёт меня, а превращаться нельзя. Значит, остаётся последний вариант. Осталось только найти «жертву». Легко сказать! Понимая, что под мостом я точно не найду себе спасителя на эту ночь, пришлось, закусив губу, двигаться дальше.
Полная луна смотрела на меня, освещая мою дорогу холодным светом. Представляю, как она жалела, что не может мне помочь. Мы дети солнца, а она лишь отражение, впитавшее в себя свет солнца, жаль, что не тепла. Благодарная улыбка достигла цели, и луна разлилась ярким светом, окрашивая рваные тучи вокруг себя в светлые оттенки. Город засыпал, звуки стали тише, а ночь темнее. Я так и не нашла человека. Что же дальше? Надо дождаться утра, дать отдохнуть моему измученному телу, или сдаться.
Рядом кто-то прошёл в тёмной куртке. Ночью всё кажется тёмным. Я внимательно посмотрела на него. Его брезгливый взгляд мазнул, словно кисть с краской. Стало зябко, моё платье из шерсти не спасало. Что же, надо рискнуть. Сил почти не осталось, но стоило попробовать.
– Помогите, пожалуйста, – его внимательный взгляд остановился, пригвождая меня к каменному парапету. Похоже, я не оценила свои силы совсем.
– У меня нет денег, иди домой, наркоманка, – хриплый голос ему совсем не шёл.
– Мне не нужны деньги. Я смогу тебя отблагодарить, если ты мне поможешь, – изо всех сил я послала ему импульс. Помочь, ты должен ей помочь. Помоги, помоги, в моем мозгу словно мантра бились о висок слова.
– Эй, отстань от меня, я не могу тебе помочь!
Еще толчок в его сторону, я видела, как он начинает бороться с собой. Он настолько силен, или я слаба? Главное, не сдаваться. Это мой маленький шаг в спасении. Я отправила ему ещё одну картинку себя несчастной, рассчитывая на жалость. Должно получиться.
– Ты ещё совсем ребёнок! Сколько тебе лет, и что ты здесь делаешь? Где твои родители? – мужчина подошёл ближе, и я смогла его рассмотреть. Волнистые волосы серого цвета, прямой нос, тонкие губы. Все его черты лица казались тонкими, словно художник писал одной кистью, не задумываясь о результате. Брови, правда были густыми, черными, что казалось странным. Он наклонился, и я заметила над его левой бровью шрам. Художник позволил себе расслабиться.