Воспринимать уроки в такой форме было очень сложно. Большую часть времени Алина трепалась в телефоне со своими друзьями, лишь делая вид, что она что-то слушает. Когда же нужно было делать домашку, у нее возникала куча вопросов. Алина никогда не была отличницей, но с учебой вполне справлялась, троек в четвертях не было. Но сейчас ее интерес совсем пропал. Она не хотела ничего делать. Я раздражалась. Иногда просто решала задание за нее, а она лишь переписывала. Иногда забивала и я, говоря, что это ее проблемы и я за нее краснеть не собираюсь. Олег возвращался с работы, и она прилипала к отцу, который в итоге помогал ей справиться с очередной задачкой.
От сидения дома и постоянного контакта с телефоном и ноутбуком она стала очень раздражительной. Казалось, что ее ничего не радует. Как-то раз вечером я накричала на нее из-за несделанного задания по английскому языку. Она в ответ начала мне говорить, что не понимает, зачем ей нужен английский, если ей теперь всю жизнь придется сидеть в этой тюрьме. Я вновь начала на нее давить, говоря, что образование необходимо, что она так останется на второй год.
– Да наплевать! – крикнула она и вновь уставилась в свой телефон.
– Нельзя так говорить! Прекрати немедленно и садись за уроки. – Я выхватила у нее телефон, в котором она опять набирала очередное сообщение.
– Отдай! – крикнула она.
– Не отдам! – ответила я. – Садись за уроки!
– Отдай, а не то я выпрыгну из окна. – В долю секунды она забралась на стол и оказалась на подоконнике.
– Прекращай свой концерт! – крикнула я ей.
– Мне нужно ответить! Нужно! – орала она со слезами на глазах.
– Нет, тебе нужно делать уроки!
– Я спрыгну. – Она потянулась к оконной ручке.
В этот момент я подбежала к ней и быстро стащила с окна. Она ударилась о стол и начала плакать. Сначала со злобой, вырываясь от меня, а потом всхлипы стали какими-то детскими. Я уже не держала ее, а обнимала, как в детстве, когда она падала с велосипеда, а я целовала ее больную коленку и говорила, что сейчас все пройдет. Я повторила эти слова:
– Сейчас все пройдет.
– Не пройдет, – всхлипывала она. – Никита со мной не хочет больше встречаться, – вдруг в слезах сказала она. – Не хочет. Я писала ему, а он такой грубый стал. Как будто я ему не нужна больше.
– Так вот ты из-за чего… – улыбнулась я. – Такое бывает. Он мальчик. Переменчивый.