Эндрю тут же узнал Вэлери – не по внешности, которая за двадцать лет после их знакомства кардинально изменилась, а по смеху. От этого незабываемого смеха, как и прежде, колыхалась ее грудь, – а мысль о груди Вэлери Рэмси неотступно преследовала Эндрю всю юность.
Они познакомились в школе. Вэлери, выгнанная из группы “чирлидерш” – девушек в сексуальных костюмчиках цветов местной футбольной команды – за дурацкую ссору в раздевалке с девчонкой-задавакой, очутилась на фанатской трибуне. Эндрю спортом не занимался – он страдал атрофией коленных хрящей, которую прооперировал только через несколько лет, чтобы понравиться одной любительнице потанцевать, – однако с удовольствием упражнял голос на той же трибуне.
Их флирт продолжался до конца учебы. Настоящим сексом это не назовешь, но рукам и языкам они многое позволяли, в своих развлечениях отдавая должное пышным формам Вэлери.
Именно ей он был обязан своим первым несамостоятельным оргазмом, пусть и достигнутым вручную. Как-то раз после очередного матча наши два голубка проворковали в раздевалке дольше обычного, что привело к согласию Вэлери запустить руку в джинсы к Эндрю. Пятнадцать секунд головокружения и смех Вэлери, чья волнующаяся грудь усилила его мимолетное удовольствие. А первый раз не забывается.
– Вэлери?.. – пролепетал Стилмен.
– Бен?.. – удивилась не меньше, чем он, Вэлери.
В старших классах у него почему-то было такое прозвище – Бен. Вот уже двадцать лет его так не называли.
В оправдание своего жалкого состояния Вэлери что-то наплела про встречу с подружками, такую бурную, каких у нее не бывало с университета. Эндрю выглядел ничуть не лучше: он получил повышение, объяснил он, не уточнив, что случилось это два года назад, – какая разница, когда праздновать приятные события?
– Какими судьбами в Нью-Йорке? – спросил Эндрю у Вэлери.
– Я здесь живу, – услышал он в ответ, помогая ей подняться.
– Давно?
– С некоторых пор. Не спрашивай с каких, мне сейчас не до арифметики. Ты-то как?
– Я стал тем, кем всегда хотел стать. А ты?
– Двадцать лет жизни – долгая история, знаешь ли, – ответила ему Вэлери, отряхивая юбку.
– Девять строк, – сказал Эндрю со вздохом.
– Какие девять строк?
– Можешь мне поверить, я умещу двадцать лет любой жизни в девять строк.
– Не верю.
– Спорим?
– На что?
– На ужин.